Воля владыки. В твоем сердце - Рия Радовская

о детях — честно говоря, вообще пока не думала. Но ведь Асир ясно сказал, что еще не нашел ту, кто станет матерью наследника. Станет его единственной женой и анхой. Может ли она надеяться? И что… что, если это будет не она? Другая? Как ей тогда жить, если она и помыслить не может о другом кродахе?

— Советую лечь спать, — Саад смотрел насмешливо и понимающе. — Одной. Могу предложить сонной настойки.

— У меня есть, — сказал Ладуш. — Я прослежу, чтобы госпожа Линтариена выспалась. Ей это и в самом деле не помешает.

И проследил — довел до сераля, налил сонной настойки, дождался, пока она выпьет, а потом еще и велел евнуху покараулить, чтобы спать не мешали! И Лин, смирившись с тем, что все ее планы и заботы подождут до завтра, провалилась в сон.

Проснулась ночью. В серале стояла тишина, спать больше не хотелось, и чем себя занять, было неясно. Не в библиотеку же идти?

Вышла в сад, вдохнула свежий ночной воздух, прошлась немного и вдруг заметила одинокую темную фигурку, сидящую на бортике фонтана. Подошла ближе.

— Зара?

— Удивлена, почему я здесь? — помолчав, отозвалась та.

— «Здесь»? Если ты о фонтане, то да, удивлена: никогда тебя здесь не видела. Хотя это, по-моему, лучшее место в нашем саду.

— В серале, а не в темнице, — резко ответила Зара. Почему-то даже после всего случившегося Лин думала о ней исключительно как о «Заре», а не о «Дэле-дочери-Джасима».

Лин села с ней рядом.

— Нет. Этому не удивлена. Владыка справедлив. Вот только… скажи, ты разве хочешь здесь оставаться?

— А от меня что-то зависит?

— Конечно. Не думаю, что владыка станет удерживать тебя силой. Зачем ему? У тебя ведь есть люди, с кем ты на самом деле хочешь быть.

Зара молчала долго. Лин не торопила, не пыталась снова заговорить. Эта анха ведь не из тех, кому нужны готовые ответы. Достаточно того, что она услышала вопрос, потому что сама, похоже, даже не думала о возможной свободе. А может, удивлялась тому, что до сих пор не в темнице, и ждала, что с минуты на минуту явится стража исправить этот недосмотр?

— Господин первый советник выехал сегодня днем во главе отряда, — глухо сказала Зара. — Разбираться с семьей предателя. Заходил в сераль перед отъездом, выспрашивал у меня о детях: как звать, как выглядят… Он не похож на человека, который станет попусту издеваться над анхой, но неужели он всерьез рассчитывает найти их живыми? Я не думаю, что Кадорим соврал.

— Всегда лучше знать точно, — помолчав, сказала Лин. Что еще могла она сказать? Что Кадорим мог не знать, пересказывать слухи или лживые слова Джасима? Наверное, Зара и сама об этом думала. Или боялась даже думать, чтобы не спугнуть зыбкую надежду?

Зара повела плечом, зачерпнула в ладонь воды, пролила обратно в фонтан. Совсем как когда-то сама Лин — алый песок пустыни. Может, и мысли у нее были сейчас похожими — о том, как ничтожна человеческая жизнь рядом с вечностью. Лин ободряюще коснулась ее плеча, встала. Трудно было не понять, что она здесь лишняя сейчас. Можно пойти к клибам, попросить кофе и завтрак, спросить, где Хесса, раз Сардар снова уехал…

Следующие несколько дней прошли на удивление спокойно. Сераль притих, переваривая удивительные новости, Лин с Хессой сходили вместе в зверинец, Сальме Ладуш передал письмо, коротко пояснив: «Клювач принес», — и она ходила то счастливая, то задумчивая. И даже пышный отъезд Наримана докатился до женской части дворца лишь отголосками, опечалив анх, которым уделяли внимание баринтарцы, и обрадовав абсолютно всех, включая клиб и серальную стражу, отъездом вместе с посольством изрядно надоевшей мамы-истерички.

Жизнь и правда входила в ровное, устоявшееся русло, причем жизнь не только Лин, но и всего Им-Рока, а может, и всей Имхары. Взбаламученные Джасимом волны недовольства успокаивались — не без участия Сардара и Фаиза, но все-таки истинно недовольных оказалось мало, гораздо больше нашлось тех, кто мутил воду за золото предателя, а теперь, после нашумевшей казни, спешил отречься от «проклятого». И чем больше возникало таких отрекавшихся, тем чаще звучало, что владыка Асир — истинный повелитель, угодный Великим предкам.

Сам Асир Джасима больше не вспоминал, по крайней мере, при Лин. Да и зачем вспоминать, когда можно заняться гораздо более приятным! Но однажды, очередным утром, которое Лин встретила в его спальне, сказал:

— Пришло время собрать всех верных и наградить по заслугам. Хорошо, что это можно совместить с традиционной охотой. Но тебе придется поскучать одной, пока твой владыка будет с утра до ночи загонять зверей и с ночи до утра пировать с толпой кродахов.

— Я найду, чем себя занять, — пообещала Лин. — Кто бы мог подумать, что у анхи в серале может не найтись свободного времени на несколько лишних разговоров по душам. Но скучать все равно буду, мой владыка и господин, — обняла его, вдохнула влекущий запах. — Скучать и ждать.

Лин не шутила: «разговоры по душам» давно и назрели, и даже перезрели. Лалия после суда отстранилась от жизни сераля, оставив на младшую митхуну неизбежную ежедневную текучку, все мелкие дрязги, зловредные сплетни, пустые и не очень обиды, всю ту ерунду, которая, если ее пустить на самотек, может привести к вовсе не ерундовым трагедиям. И Лин постепенно, мягко, не навязываясь, вникала в запутанные взаимоотношения «сестер по сералю», заодно для себя сортируя их на «цыпочек», «змеек» и «стервятниц». Кого-то утешала, кому-то советовала, кого-то осаживала. Нравилось им это или нет, становилась той, к кому можно пойти с проблемой и не ввязывать в дело Ладуша. Кого стоит опасаться и не стоит задевать. Та еще работка, на самом деле. Не проще, а часто и сложнее, чем была в бытность ее агентом.

Наверное, из-за непривычно полной погруженности в серальную жизнь Лин и не поняла сразу, что ее нервозность, раздражение по пустякам, которое приходилось подавлять усилием воли, желание уйти подальше ото всех, лучше всего — в спальню Асира, где даже если нет его самого, то есть хотя бы его запах — не просто тоска по своему кродаху и по замечательным ночам с ним вместе. Она, конечно же, скучала, а как иначе? И не удивлялась, что без Асира ей не очень-то хорошо. До тех пор, пока Варда посреди радостного рассказа о том, что господин Ладуш передал ей привет от Газира и что тот уже встает и понемногу ходит, и владыка Асир, вернувшись с охоты, примет его клятву, вдруг потянула носом и сказала шепотом: