Воля владыки. В твоем сердце - Рия Радовская

Хесса исчезла, а Сардар обернулся и заорал в пространство:

— Ибрен! Выведи мне Нараха! Быстро!

Потом в два шага подошел к Лин, подхватил на руки и двинулся к выходу:

— Поехали. Если нам немного повезет, то все сложится. Ну а если нет — переживем.

От разговора, не просто не соответствующего ее ожиданиям, а категорически непонятного — какая дорога? почему Асир? о чем они вообще⁈ — Лин впала в какой-то дурацкий ступор. И все, что происходило дальше, только добавляло ей безвольной заторможенности. Как будто она — нет, даже не по течению плывет, а будто ее уносит в океан, подхватив штормовой волной, и она вроде бы еще жива, еще держится на поверхности, но отчетливо осознает, что бороться бессмысленно, и будет то, что будет, неизбежное и неумолимое. Она слышала, видела, осознавала, но все происходило будто не с ней. Будто со стороны смотрела, как ее тело закутывают в теплую накидку, как клиба подводит огромного бурого зверогрыза, как подбегает Ладуш…

— Довезешь? Успеете?

Голос Ладуша тоже слышала как будто не она, а какая-то другая Лин, которая, наверное, понимала, что происходит, о чем он говорит — пока сама она занята другим, гораздо более важным: не поддаться внезапно нахлынувшему желанию вцепиться в Сардара руками и ногами. Не обращать внимания на его запах, такой нужный сейчас, и на запахи стражи, далекие, но тоже нужные.

— Довезу. Успеем ли — не знаю. Асир не ждет, вот что плохо.

— Я бы послал клювача, но твой Нарах домчится быстрее. Вот, держи, передашь Асиру.

— Что это?

— От Саада. Пусть прочтет обязательно до того, как займется Лин. Это о ней.

— Мы ввязываемся в безумную авантюру, — кто из них двоих это сказал, Лин уже не поняла. На нее накатывал жар, горячечная жажда. От близости кродаха течка, до того неторопливая, словно одним резким рывком перемахнула на пик. Или все-таки еще не на пик? Сдерживаться удавалось с трудом, но все-таки удавалось. А когда Сардар умостился на зверогрыза и крепко прижал ее к себе, стало даже легче.

— Вперед, Нарах! Быстрее.

Лин закрыла глаза. Так легче было думать об Асире. Вспоминать безумную скачку по пустыне — с ним. И потрясенно осознавать, что сейчас такая же безумная скачка — к нему. Похоже, что Сардар, Хесса и Ладуш заранее придумали этот… план? Или все-таки «безумную авантюру»? И… у нее все еще есть надежда на ту течку, о которой мечтала?

Потом, когда она будет снова вменяемой и разумной, она обязательно скажет им всем, как благодарна. Даже если не получится. Хотя бы за попытку. Но сейчас, жадно вдыхая запах чужого кродаха, разгоряченного, так же, как и она, заставляющего себя держаться, не накидываться на течную анху, призывно пахнущую не просто рядом, а вплотную к нему, в его руках — сейчас Лин все силы тратила на то, чтобы вспоминать Асира, думать об Асире, ждать Асира. Встречи с ним, которая с каждым прыжком зверогрыза все ближе. Близости с ним, такой желанной и необходимой, которая — теперь Лин верила — все-таки будет. Очень скоро. Совсем скоро.

Уже, может быть, прямо сейчас — подумала она, когда бег зверогрыза вдруг прервался, и Сардар, подхватив ее в охапку, спрыгнул вниз. Он что-то кому-то приказывал, куда-то шел, почти бежал — Лин уже и не пыталась осознавать. Она ждала.

И запах Асира учуяла издали, как, наверное, почуяла бы далекую воду в раскаленной пустыне.

Сардар опустил ее на кровать и вышел. Хлопнула дверь, но запахи остались, они здесь были невыносимо сильными: свежий — Сардара, более старый — Асира, тот, похоже, спал на этой кровати очень давно, может, в первую ночь на охоте, и все. И другой, тоже Асира, тот, что стремительно приближался.

А потом она услышала голоса. Торопливый и перепуганный — незнакомый. Отрывистый и раздраженный — Асира. Говорили, кажется, прямо под дверью.

— Прошу вас, владыка! Одумайтесь! Мы делали исключение для госпожи Лалии. Но она участвовала в охоте. К тому же, никогда не приезжала в течку! Почтенные сановники…

— В бездну! — рявкнул Асир. — Отстань.

— Но владыка! Вы собираетесь на глазах у всех нарушить все мыслимые традиции. Здесь больше нет ни одной анхи! А госпожа так пахнет!..

— Так позаботься о том, чтобы почтенные сановники убрались подальше отсюда. Отправь их всех наверх. Да хоть на крышу! И сам убирайся с ними!

— Владыка! Но что я им скажу⁈ Почтенные…

— Скажи, что здесь их будущая госпожа и мать моего будущего наследника. Прочь!

Лин успела еще подумать, что ее разум, наверное, помрачился гораздо больше, чем кажется. Она, конечно, мечтала о таких словах Асира, но ведь…

Додумать не успела: наконец-то распахнулась дверь, и она утонула с головой в желанном, родном, единственном нужном ей сейчас запахе. А через несколько мгновений — в объятиях Асира. И все остальное перестало иметь значение. Весь мир, все слова, какие-то незнакомые ей сановники, даже собственные мечты — все могло подождать. Потому что сейчас, в руках своего кродаха, того, кого выбрало ее сердце, а не тело, она была полностью, абсолютно счастлива.

Эпилог

Им-Рок бурлил. Гудел. Наполнял воздух ликующими криками, осыпал дороги цветами и зернами риса, и каждое мгновение Лин ощущала на себе не десятки и даже не сотни, а тысячи взглядов.

Ни памятный выезд Асира к своему народу после талетина, ни пленение предателя Джасима, ни церемония принятия в род — новой, младшей ветвью, — Зары и ее все-таки отыскавшихся живыми детей, ни даже свадьба господина первого советника, которую отмечали, как и обещал Асир, с небывалым размахом, не были настолько громкими и ликующе-буйными. Еще бы — любимый владыка женится! Внял неумолчным просьбам подданных, а может, и прямой воле Великих предков и наконец-то решил осчастливить Имхару наследником! И, как и обещал перед камнем предков, назвал ту единственную анху, которая достойна стать его женой, матерью наследника и пройти всю жизнь с ним рядом.

Все-таки Лин тогда не почудилось.

Она покосилась на невозмутимого Асира, который ехал рядом на своем белоснежном Араваке, и в который раз пожалела, что свадебные традиции однозначно предписывают невесте паланкин. Открытый, чтобы все могли оценить ее красоту и тягу к жениху. Эдакие всенародные смотрины, которые нужно было просто пережить. Выдержать, не слишком явно показывая (но и не слишком заметно скрывая!), насколько тебе сейчас