Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

господин выиграл; он легок и позволил мне сорвать травки. А вот эта дама проиграла; ландшафт ей не нравится, и она погоняет меня, хотя и без того я бегу хорошо».

Это был первый мой проигрыш. Труден только первый шаг. Нужно привыкнуть ко всему: в житейской рулетке проигрыш повторяется очень, очень часто!

Глава 15. Фантазио

В этот день мне выпал счастливый номер. В числе прогуливающихся был один парижанин, которого, если угодно, я назову Фантазио. Он не посовестился употребить во зло мою неопытность.

Это была истинная страсть. В Париже нет времени любить; в провинции не умеют любить; за границей понимают любовь.

Все страсти должны бы отправляться на воды или на морские берега. Там настоящее для них отечество.

Заботы все оставлены в родном городе, кроме заботы любить; не докучают ни кредиторы, ни слуги, ни знакомые. Бродишь там и сям на полной свободе, чуждаясь всего, что говорят и что происходит вокруг, занимая невидное место на празднике жизни.

Эта блаженная жизнь в лесах, на гуляньях, в уединенных местах продолжалась две недели.

Но Фантазио любил только кратковременное счастье.

Однажды утром, почувствовав боль в груди, он отправился пить воду прямо из источника и самым льстивым голосом посоветовал мне не вставать с постели, говоря, что я прекрасна с распущенными волосами, в немецкой постели, на которой простыня не больше виноградного листика.

На другой день та же песня.

Я не верила, что у него серьезно болела грудь, но мне было так хорошо в постели, что я усыпила в ней свою ревность.

Но она разбудила меня на третий день. Фантазио ушел, не простившись со мной. Я оделась кое-как и нагнала его почти у самых деревьев гульбища.

Вот какая картина представилась моим глазам.

Фантазио подходил к молодой голландке, белокурой, как я, гибкой, как тростник, бледной, как осенний вечер. Приблизясь к ней, он поклонился. Голландка взглянула на него и улыбнулась. О чем они разговаривали? Это вы сами угадаете.

Я хотела броситься к ним, но почему же не насладиться медленно своей ревностью?

Эта голландка, молодая девушка, приехала в Эмс с матерью и тремя сестрами. Романтичная до крайности, она вообразила, будто страдает грудью, будто близка к смерти, и потому хотела унести в могилу какое-нибудь воспоминание о любви в здешнем мире.

Фантазио говорил мне о ней на спектаклях и концертах. По его словам, лицо ее дышало страстью, на нем как будто было написано: «Любить = умереть».

Я, со своей стороны, заметила только ее великолепные волосы, какие едва ли еще можно найти у любой северной красавицы.

Я поступаю великодушно, говоря «красавица»: профиль был хорош, но очертания губ дурны, вследствие чего девица кривила рот при улыбке.

Говорят, ревнующие женщины невидимы, до такой степени они умеют стушевываться. Поэтому напрасно Фантазио озирался во все стороны: я пряталась всякий раз за дерево. Впрочем, он опасался не меня, в полной уверенности, что я крепко сплю.

Дело в том, что молодая голландка в восемь часов утра ходила пить воду прямо из источника; обычно ее сопровождала младшая сестра, страшная ленивица, которую едва удавалось разбудить. Таким образом, голландка уходила раньше нее.

Фантазио, по-видимому, знал об этом и потому-то оглядывался с беспокойством.

Я видела, что он уже обладал сердцем голландки; они понимали друг друга даже без слов.

Вдруг моя парочка повернула назад и отправилась в английский сад, совершенно безлюдный в этот час дня. Я притаилась, чтоб не пропустить ничего из предстоящего зрелища.

Вот они в тени ясеней и плакучих ив; уверяю вас, это была живая сцена из настоящего зарейнского романа.

Я забилась под ветви, точно Диана, подстерегающая козленка. Я не хотела проронить ни одного их слова, ни малейшего изменения в выражении их лиц. Представляю здесь их разговор, который прерывался пением соловья.

Он: Как вы прекрасны и как я вас люблю!

Она: Вы говорите это по-французски, но не осмелитесь сказать по-немецки.

Он: Вам хорошо известно, что я не знаю немецкого языка.

Она: Потому-то вы и хотите одурачить меня на французский лад.

Он (страстно): Неужели эти дивные волосы будет целовать голландец?

Она: Вы знаете, что по первому вашему слову голландец будет принесен в жертву французу.

Немая сцена. Взгляды полны любви. Вследствие магнетического влечения головы сблизились. Он поцеловал ее волосы; она едва не поцеловала его бороду.

И солнце не скрыло своего лица! И я не бросилась, вооруженная гневом и десятью ногтями!

Ревность терпелива. Мои мучения еще только начинались. Судите сами!

Фантазио умелой рукой распускает ее волосы, которые скрывают ее лицо под своими ласкающими волнами.

К чему эта фантазия? Он после говорил мне, что был влюблен только в волосы и хотел утонуть в них.

Упоение продолжалось лишь несколько секунд, но все же это было упоение. Когда он подобрал и связал волосы девицы, она была бледна, как влюбленная. Он сам был бледен, как смертный грех.

Но этим еще не окончилось. Теперь она заговорила первая.

Она: Прошу вас, приезжайте в Роттердам просить моей руки у отца. Я не хочу быть женой этого франкфуртского банкира. Я хочу жить в Париже, жить вместе с вами.

Он: Не станем говорить ни о Роттердаме, ни о вашем отце, ни о банкире. Будем говорить о ваших чудных глазах! Ваши волосы привели меня в упоение, не нарушайте же этого обворожительного сна.

Она: Вы все шутите. Ради Бога, не целуйте меня больше! Многие здесь уже знают нас; вот идет дама, которая иногда разговаривает с моей матерью.

Он: Она читает журнал и не видит нас.

Она: Когда увидимся?

Он: Мне пришла одна мысль. Но можете ли вы отстать от матери и сестер, когда они будут смотреть на игру или пойдут на концерт?

Она: Могу. Что ж дальше?

Он. Напротив курзала есть гостиница, в которой я занял комнату номер восемь…

Она. Зачем вам эта комната?

Он: Любя уединенную жизнь, я часто провожу там время. Если бы вы знали, какой прекрасный вид из моего окна!

Она: Даже ночью?

Он: Преимущественно ночью. Я уже открыл там звездочку. Ведь вы придете?

Она: Нет.

Он: Я считал вас романтической.

Она: Да, но я не сумасшедшая.

Он: Вы не любите меня.

Она: Я не люблю вас?!

Девушка взглянула на Фантазио со слезами на глазах.

Он был похож на Мефистофеля.

Голландка еще несколько раз повторила «нет». Наконец сказала, что если при первом вальсе на концерте она поставит фридрихсдор на двойной нуль, то придет любоваться звездами.

Затем они