Беда - Никки Мэй

Бу не могла родить второго ребенка. После родов у нее возникли осложнения, которые привели к вторичному бесплодию. Она смирилась. Но ей не нужна «подруга», которая только и трещала о том, какая она, черт ее подери, плодовитая!

Мэл, хозяйка собственного рекламного агентства, тоже снова забеременела. Но она была мрачной. Мэл узнала, что ее муж снова ей изменяет. Во время ее первой беременности муж завел любовницу. Дуреха простила его, ведь он не виноват. Это женщины (точнее, шлюхи) продолжали на него вешаться. У мужчин есть потребности. А она все время так уставала. Бу попыталась вспомнить, всегда ли Мэл была такой глупой.

Грейси выглядела обеспокоенной. Постоянно проверяла телефон. Мама уехала в отпуск, поэтому с сыном сидел ее муж (да, присматривал за своим собственным ребенком). Он впервые остался один дома с пятилеткой.

Бу явно не вписывалась. Никто из женщин не был счастлив (кроме Дженни, но если сделать лоботомию, то быть счастливым довольно легко), при этом все они выглядели счастливее, чем сама Бу. Даже Мэл, с ее изменяющим козлиной-мужем, казалась довольной жизнью.

Бу надеялась, что после встречи с клубом успокоится, почувствует себя нормальной женой, мамой, работающей неполный день. Но все вышло наоборот. Ей хотелось закричать, ошеломить всех своим секретом: «Думаете, у вас проблемы? Что ж, послушайте мою историю! Мне стало скучно, и я позволила боссу меня трахнуть. Он пишет мне ужасные пошлости! А я все перечитываю его сообщения! В понедельник я собиралась с ним порвать, но он заявил, что я хорошо выгляжу, мне это польстило, и я тоже стала флиртовать. Может, дело в том, что мой муж беспокоится не о моих чувствах, а о чувствах моей лучшей подруги?»

Бу взяла телефон, посмотрела на экран и вскочила.

— Извините! Софию тошнит, еще и температура поднялась! Дидье боится, что это может быть ветрянка. Я лучше пойду! Напишу вам завтра.

Пора бы уже перестать придумывать Софии болезни. И зачем постоянно выбирать ветрянку?

На улице Бу глубоко вдохнула прохладный свежий воздух. Домой совсем не хотелось. Ее пожирала вина. Невыносимая вина. После вечера наедине с мужем она решила, что во всем разобралась. Придумала план. Просто отложить эту проблему в долгий ящик и вернуться к прежней жизни.

В понедельник она пошла на работу с определенной целью. В метро Бу репетировала про себя речь: «Послушай, Нил, я совершила ошибку, просчиталась и очень об этом сожалею. Все нужно прекратить. Я больше не смогу ездить в командировки, так что, надеюсь, ты найдешь кого-то еще для продвижения подкаста. Извини, если сбила тебя с толку…»

Но она этого не сказала. Нила не было на месте. А когда в двенадцать часов дня босс подошел к столу Бу, задел ее колено своим и сделал комплимент, она улыбнулась.

Раньше у Бу никогда не было случайного — бессмысленного — секса. Она гордилась своими строгими правилами, чувствовала себя на голову выше Ронке с ее вереницей бесполезных парней и Сими, которая одевалась, как порнозвезда. В восемнадцать Бу впервые неуклюже, без языка, поцеловалась с новичком из Йоркшира в баре студенческого союза. Потом познакомилась с парнем, и отношения с ним продлились два года. Еще была пара несерьезных свиданий с обнимашками и целовашками, а со следующим настоящим парнем они уже встречались девять месяцев. Дидье был третьим мужчиной, с которым она спала. Сими организовала им свидание вслепую, и спустя девять месяцев они обручились.

Бу презирала себя за то, что связалась с Нилом. Ненавидела, что у нее не хватило мужества его прогнать. Она превращалась в монстра. Она это понимала, но ничего не могла поделать. И когда она вела себя отвратительно с Дидье, ей становилось лучше — слишком сильным оказалось желание стереть эту спокойную, довольную улыбку с лица мужа. Она даже на Софию огрызалась. Эгоистично («Если я несчастна, все должны быть несчастны») и безрезультатно — и легче не было, чувство вины становилось только невыносимее.

Гулять по улицам в такой поздний час слишком холодно. Бу стиснула зубы и направилась домой. Она надеялась, что Дидье уже спит.

Утром она увидела три сообщения в ватсапе:

«София в порядке?»

«Я могу как-нибудь помочь?»

«Пип переболел ветрянкой, так что, если София захочет поиграть, звони!»

Бу стало еще хуже. Вот хорошие люди, которые беспокоятся о ней! А ведь у них и своего дерьма, с которым надо разбираться, предостаточно. Зачем она сбежала? И что это за мать такая, которая придумывает своему ребенку болезни (постоянно)? Она написала ответ:

«Дидье просто запаниковал. Утром ей стало лучше. Типичный мужчина! Берегите себя. Бу».

Дверь с грохотом распахнулась, и на кухню влетела София с пакетом выпечки.

— У меня на завтрак pain au chocolat[144]! Папа сказал, что мне можно, я ведь француженка.

Дочь открыла пакет. Бу потянулась к обычному круассану, но София отвела ее руку.

— Ты не француженка! Тебе не положено. — Но затем смягчилась и протянула ей открытый пакет. — Но мы разрешаем, потому что мы хорошие.

— Вот спасибо! — Бу взяла круассан.

— А я суперособенная, потому что у меня три культуры. Тетушка Ронке так сказала. У тебя две, это не так здорово. Бедный папа, он француз — и все! Грустно.

— Он переживет, — сказала Бу.

— Каждый день страдаю, — вздохнул Дидье. Он жевал булочку, а крошки падали ему на одежду. — Бу, ты идешь в школу плавания?

Бу очень не хотелось этим утром видеть счастливые семьи.

— А мы что, оба должны присутствовать?

Дидье пожал плечами.

— Проведем время вместе?

— Я хотела позвонить Ронке, позвать на обед, — заявила Бу. Она знала, что к Ронке Дидье отпустит ее без вопросов.

— Хорошая идея! Тебе стоит извиниться.

— И я! Я тоже хочу увидеться с тетушкой Ронке! — сказала София.

— Non, — сказал Дидье. — Мы пойдем в игровой центр.

Молодец, Дидье! София обожает игровые центры. А Бу их на дух не переносит — вонь (от мочи и блевотины), дети (с проколотыми ушами и легинсами с Хеллоу Китти), но хуже всего — взрослые (орущие, с татуировками). Конечно, Бу не была снобом, как Сими, — нет, у нее просто имелись свои стандарты.

Бу договорилась встретиться с Ронке в «Хэппи Йозеф», кафе в австралийском стиле неподалеку от дома. Бу знала, что встреча пройдет хорошо, ведь Ронке не из тех, кто долго таит обиду. Подруга слишком остро отреагировала, но она плакала по каждому удобному поводу. А ведь Бу