Соловейка. Как ты стала (не) моей - Полина Рош

– Сестрица! Вокруг тебя огонь, сестрица! – вскрикнула Малка и бросилась к Соловейке.

Они вместе завалились, Малка сыпала на её волосы снег и хлопала ладонями, сбивая огонь. Одноглазый пришел в себя и вскочил. Слёту пнул Соловейку, а потом схватил её за шею и потянул наверх. Вместо криков с губ сорвался хрип, она сгребала руками горячий снег и случайно нащупала деревянную рукоять факела. Не раздумывая, схватила его и с силой ткнула в гадкую рожу одноглазого. Черный дым зазмеился вокруг них, тлеющие угли застряли в его бороде и волосах. Одноглазый дико заорал, тут же бросил Соловейку и схватился за лицо.

Соловейка схватила Малку за руку, прохрипела: «Бежим!». Они подобрали со снега накидки и бросились в сторону. По сугробу перелезли через невысокий плетень, побежали по узкой улице вниз, подальше от занявшегося огнём дома. Навстречу им бежали люди, с трудом таща на себе огромные тюки с добром. Мужики с оружием дико ругались и махали руками: «Торжище громят! Торгашам головы рубят!». Соловейка, крепко держа Малку за руку, прижалась к доскам забора, чтобы их не снесли.

Торжище громят? Неужели опять степняки налетели да решили город грабить? Страх снова перемешал все мысли. Неужели снова их всех свяжут и куда-то дальше повезут? Или прямо тут, на улице убьют? Припомнив мучительную дорогу в санях похитителей, Соловейка тряхнула волосами. Они короткими, обгоревшими прядями упали на плечи. Вся её жизнь теперь казалась такой же кривой и обожженной. Но она пока что есть! А если опять попасться разбойникам – Соловейка в этот момент очень ясно это поняла – всё закончится! Теперь её точно убьют, а если кому-то снова попытаются продать – она умрёт. О ближайший камень убьётся, лишь бы снова её не трогали! Нужно выбираться отсюда любой ценой! Ольхов весь стоит на холме и спускается к реке, верно, и этот город такой же. Нужно бежать к реке, а там уж или по льду, или под лёд – и навсегда всё закончить.

Соловейка так сильно стиснула ладошку Малки, что та вскрикнула, вырывая из задумчивости. Вечер стремительно сгущался, на улице серело. Мужики с оружием бежали вверх к огромному торжищу и воротам. Меж собой они кричали, что разбойники жгут амбары с добром и выпотрошили уже десяток, а может и несколько десятков торговцев! И налетела их тьма, и с ними бес, а вместо рук у него – мечи. Холодок пробежался по спине. Соловейка плотнее закуталась в накидку и смелее потянула за собой Малку. Пусть они перебьют друг друга и отстанут уже от них!

Девушки быстро спускались к реке, пока один из мужиков, тоже бежавший сверху, вдруг не схватил её за руку.

– Ты же та девка, которую как Остромыслову суку торговали!

Соловейка испуганно замерла. В другой её руке Малка сжала пальчики в кулачок.

– Ну-ка пошли со мной, стерва! За тобой беда сюда пришла!

Мужик с силой потянул Соловейку с собой, она в изумлении сделала за ним несколько шагов, а потом упёрлась ногами в землю. Оставив Малку, другой рукой с криком ударила мужика кулаком в плечо. Он разозлился, занёс руку, чтобы ударить, но Соловейка, нырнула ему за спину, уворачиваясь. Мужик заорал, затопал ногами, другой рукой пытаясь ухватиться за короткие волосы. Соловейка с отчаянием приговорённого к смерти забилась, пнула его под колено! Мужик с проклятиями пытался её поймать: поводил огромными плечами в полушубке и хватал свободной ручищей воздух совсем рядом с ней, каждый раз промахиваясь. Тем не менее, второй рукой мужик умудрялся тащить Соловейку за собой вверх, к ненавистному торжищу. Никак ей не удавалось вывернуть руку, и вот уже в нос ударил дикий, пугающий запах пожарища. Донеслись крики и лязг оружия. Ужас смешивался со страшными воспоминаниями. Соловейка упиралась, Малка тянула её за накидку в другую сторону, но мужик их обеих пересиливал и тянул в самое пекло.

Другие бежали с оружием мимо и растворялись между пустых торговых полок. Мужик добежал до них и остановился, осыпая всех проклятиями. Соловейка тоже остановилась, увидев того самого беса, о котором говорили. Он казался огромной черной тенью, а вместо рук у него и правда были мечи. Он отбивался ими так, что никто не мог подойти. А когда услышал вопли, обернулся. Вместо головы у него была будто красно-кровавая маска, глаза сверкали яростью, а на голове – страшный хребет. Соловейка от ужаса завизжала, вырвалась из захвата ошеломлённого мужика и бросилась назад, вниз по дороге, к реке.

* * *

Райнар не поверил своим глазам. Он обернулся на шум и через заливающую лицо кровь в десятке шагов увидел Соловейку. Это была она, только до смерти перепуганная и обчекрыженная, как дворовая клочкастая собака. Но глаза были её! И перепуганный вопль тоже. Мужик, от которого она вырвалась, плюнул себе под ноги и с ругательствами кинулся следом – вот-вот схватит. Тогда Райнар, выскочив из-под удара тех, с кем сражался, в один прыжок его догнал и саданул мечом по спине. Мужик рухнул, а Райнар, отбиваясь от тех, кто догнал уже его, закричал:

– Князь! Аяр!

Первым его услышал Аяр. Он вынул меч из последней жертвы и насторожился: не почудился ли ему крик в пылу битвы? Нет, не почудился. Райнар откуда-то из гущи драки пытался до них докричаться. Княжич быстро огляделся: отец допытывал плюгавого торгаша, тыкая того мечом то туда, то сюда. Торгаш извивался, как змей, а когда остриё меча упёрлось в мотню, закричал, что продали его рыжую девку огнепоклонникам. У них в каменном доме вниз по улице пусть ищет, если её еще не сожгли. Остромысл, по-звериному оскалившись, кончил торгаша одним движением и только тогда поднял голову. Он точно так же, как Аяр, тревожно вслушивался в крики Райнара – отчаянный дружинник не из тех, кто будет кричать от страха. Что-то случилось кроме того, что они налетели на этот проклятый город и громят теперь всех, кого видят.

Прорубая себе дорогу мечом, Аяр добрался до друга первым, тот мотнул башкой в сторону.

– Соловейка! Побежала вниз! Вниз!

Гребень из волос на его голове пропитался кровью и стоял торчком, как у страшной, бесовской ящерицы. Аяр с Остромыслом переглянулись и бросились бежать, оставив Райнара на торжище вместе с бандой диких варягов, к которым они прибились.

Аяр бежал вниз и не мог поверить, что вот сейчас еще шаг и он