Соловейка. Как ты стала (не) моей - Полина Рош

поймает любимую Соловейку. Прижмёт её к груди и больше никогда никуда не отпустит. Так долго они добирались до этого проклятого торжища, так долго он даже думать себе о ней не позволял, потому что каждый раз представлял мёртвой. Особенно, когда они нашли замёрзшее тело Корьяна. Князь долго стоял над ним, до боли сжимая руки в кулаки, а потом еще дольше они втроём рыскали по лесу в поисках Соловейки, но никого не нашли. Следы разбойников замело. Нужно было скакать дальше, но Аяр не смог уехать, оставив брата посреди дороги. Князь-отец бросил первый факел в его погребальный костёр – большего они для Корьяна сделать не могли.

Потом еще долго не зная сна и усталости они скакали. И уже почти у самых городских ворот их решила ограбить небольшая лихая группа северян. Но получив от каждого из них по бесстыжей морде, а от Райнара еще и проклятий на родном языке, варяги-северяне развеселились. Даже не дослушав их историю, они согласились помочь земляку, а с ним и Остромыслу с Аяром.

Ольховские князь и княжич не противились разбойничьей помощи, лишь бы только им успеть. Никто не говорил о том, что случится, если они не успеют. Аяр с отцом после ссоры в его комнате вообще мало разговаривал, всё понимая лишь по выражению отцовского лица: маска ярости, смешанной с бессилием, с него не сходила. Даже когда они впервые услышали от местных, что золотисто-рыжую девицу из Ольхова и впрямь привезли. А теперь до неё всего-то осталось сделать шаг. Нужно еще быстрее бежать!

Он всё пытался выхватить взглядом макушку Соловейки, но сумерки почти превратились в ночь. Огней вдоль улицы не успели зажечь, все только бегали, кричали и пытались рассовать добро по амбарам. Только когда они пробежали всю улицу и отбились от толпы горожан, увидели внизу, у самых кустов, две тени: побольше и поменьше.

– Стой! – как мог громко рявкнул Остромысл, но от этого голоса хотелось бежать еще быстрее.

– Соловейка! – крикнул Аяр и почувствовал, как задыхается от одного только этого имени.

Кусты перед тенями расступились, обе они вдруг оказались на льду, залитом ярким лунным светом. Он отражался и будто подсвечивал беглянок.

– Соловейка, – сипло сказал Аяр, сразу же узнав её в каких-то тряпках, с короткими волосами.

Князь еще раз крикнул её имя, и от этого крика тучи разошлись на небе, чтобы все они в свете звёзд увидели перепуганную девицу. Дышать Аяру стало тяжело, грудь будто скрутило, тяжелый кашель разорвал горло. Аяр пробежал еще несколько шагов. Перед глазами его потемнело, а в ушах вместо громкого голоса отца звучал безумный последний крик Журавельки. Точно такой же лёд убил её… Аяр зашелся в страшном кашле. Он дикими глазами смотрел на Соловейку, хотел крикнуть, чтобы она не ходила по льду. Пусть она вернётся! Вернись!

– Соловейка! Вернись! – князь криком озвучил его мысли.

Малка что-то провизжала, а Соловейка, будто не веря, отшатнулась и с диким воплем рухнула в черную, аккуратно вырубленную полынью.

Нет! Аяр закричал и тут же закашлялся, от дикой боли в груди повалился на снег. Остромысл рывком сдёрнул с себя полушубок, по пути скинул сапоги. В два прыжка добежал и бросился в воду.

Малка рыдала и кричала от ужаса, Аяр, едва держась на ногах, добрался до неё и за шкирку вытянул на землю. Если бы не душивший его кашель, он бы точно так же кричал от ужаса. В одну секунду найти Соловейку и потерять, не сумев и шага к ней сделать. Сильнее, чем невидимые верёвки, его грудь сковывала вина. Он снова загнал девицу – любимую Соловейку! – на лёд. Он снова… он…

Аяр задохнулся, упёршись руками в лёд, мир перед ним кружился, черная полынья ускользала, он не мог на ней сосредоточиться, сколько бы не пытался. Малка с рыданиями трясла его за плечи, но княжич как безумный смотрел в черную дыру. Они ведь не могли погибнуть и оставить его тут одного! Соловейка не могла! А отец?!

И когда отчаяние удавкой обвило шею, вода вдруг плеснулась на ближайший лёд. Остромысл почти выкинул тело на поверхность, а потом и сам выбрался. Малка перестала кричать, так же как Аяр вдохнул и перестал кашлять. Безумный страх всё в них остановил. Только князь в ледяной, моментально примерзающей к спине рубахе, наклонился над Соловейкой. Он тряс её за плечи, хватал за руки, обнимал ладонями щеки и требовал вернуться к нему. Но Соловейка смертельно-бледная ни на что не отвечала. Её голова с короткими рыжими волосами качалась на снегу из стороны в сторону и с каждым словом Остромысла становилась всё безжизненнее. Вода, черным пятном расползающаяся по снегу, забирала её с собой. Аяр, до боли сжимая зубы, чтобы не кричать, подобрался ближе, не замечая всё еще висевшую на нём Малку.

Остромысл никак не мог смириться. Он повернул Соловейку на бок и хлопал её по спине, потом перевернул на спину и так же ударил по груди.

– Вернись ко мне! – впервые на памяти Аяра о чем-то просил его отец. – Вернись!

С волос по лицу его стекала вода, поразительно похожая на слёзы. Аяр и сам почувствовал, как глаза обожгло, по щекам потекли огненные капли. Он сжал зубы, но не мог заставить себя остановиться. Соловейка, вернись, только вернись! Пусть к нему. Пусть! Только не ускользай по этому ненавистному тонкому льду.

И вдруг она ожила. С громком стоном выплюнула из себя воду, сильно закашлялась, а когда смогла открыть глаза – закричала. Князь тут же сгрёб Соловейку в объятия, прижал грудью к плечу, слегка постукивая по спине. Он встал, чтобы даже пальцы её ног не касались льда, и шагнул к берегу.

Соловейка рыдала на его плече, цепляясь тонкими пальцами в рубаху, единственное, что она могла говорить, было имя Остромысла. А потом она с трудом подняла голову, будто хотела поцеловать, и увидела Аяра за его спиной.

Несколько мгновений она изумлённо смотрела на него, губы удивлённо дрогнули в беззвучном имени: Аяр? И стало понятно: Соловейка его не ждала. Не верила, что он придёт? Как в ней такое зерно проросло?.. Аяр помнил, что они поссорились, но что именно он говорил, не смог бы сейчас сказать даже под пыткой. Неужели такие злые слова обронил, что она его теперь даже братом не считает? Она так ждала князя и так не верила в него?.. Аяр с трудом втянул в себя