Мёртвые девочки никогда не проболтаются - С. Дж. Сильвис

Внезапно стало жарко, и что — то теплое потекло по щекам. Пальцы Кейда неуверенно потянули за низ моей футболки, осторожно снимая ее через голову, стараясь не задеть травмированные запястья и руку. Грудь вздымалась, сдерживая рыдания, и я ненавидела себя за эти слезы, которые, казалось, не могла остановить.

— Я не знаю, почему плачу. Не то чтобы на меня впервые напали, — наконец проговорила я, пока он стягивал с меня джинсы. Когда он поднял взгляд, я стояла перед ним в одном белье.

Его обычно стальной взгляд сменился чем — то болезненным — между бровей залегла складка, а прядь пепельных волос упала на глаза.

— Ты в шоке, — прошептал он, словно это объяснение могло оправдать моё состояние.

Он расстегнул мой бюстгальтер, медленно стянул бретели и бросил его на пол. Я отвела взгляд, злясь на эти предательские слёзы, на то, как всё вдруг рухнуло. Будто стою посреди шоссе, а на меня несётся грузовик с включёнными фарами.

Сестра Мария.

Полиция.

Угрозы.

Я чувствовала себя потерянной. Тонула, не зная, как выплыть на поверхность.

— Что мне делать? — выдохнула я, прикрывая трясущимися руками лицо.

Перестань реветь!

Я почти никогда не плакала. Отучилась ещё в детском доме, после того как меня раз за разом игнорировали. Слёзы не помогали. Скорее, усугубляли всё. Но сейчас я не могла остановиться.

Кейд подвёл меня под душ, и я была благодарна хотя бы за то, что вода скроет слёзы. Комок в горле разрывал меня изнутри, но, по крайней мере, только я знала о нём.

Дыхание сбивалось, каждый вдох обжигал. Я повернулась к Кейду спиной, пока струи воды омывали моё тело.

— Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, — проговорил он, разворачивая меня к себе.

Я открыла глаза, запрокинула голову, позволяя воде струиться по длинным волосам. Взгляд упал вниз — и я замерла: передо мной была его мощная грудь, загорелая кожа покрыта каплями воды, стекающими на пол.

— Я хочу, чтобы ты почувствовала это, — он бережно обхватил моё запястье выше раны, прижал мою ладонь к своей груди.

Под пальцами я ощутила яростный, неистовый стук. Его сердце билось так сильно, что вибрация проходила через всю мою руку. Я подняла заплаканные глаза на него, и то, что увидела, лишило меня дара речи.

Его глаза, красные от напряжения, были прикованы к моим.

— Ты чувствуешь это?

Я кивнула, слишком ошеломлённая, чтобы говорить. В груди что — то сжалось, будто тянуло меня к его ногам. Я — его. Ему не нужно было просить, убеждать или доказывать, что можно доверять. Моё тело уже знало ответ. Интуиция не подвела.

— Так бьётся моё сердце, когда я думаю, что тебя могут обидеть.

Живот свело судорогой, когда его тёмный взгляд скользнул к моему правому плечу — там, где я ударилась о каменный выступ, пока бежала к нему. Его челюсть напряглась, а сердце под моей ладонью заколотилось ещё сильнее, когда он перевёл взгляд на другую руку, ближе к локтю.

Там тоже была боль, но сейчас, под его пристальным вниманием, она казалась совсем незначительной.

— Мой отец растил убийцу, — прошептал он, делая шаг ближе. Вода струилась по нам, согревая и без того раскалённые тела. — Мысль о том, что однажды мне придётся пойти по его стопам, вызывала тошноту. Поэтому я всегда скрывал тебя. Боялся, что кто — то из моего прошлого увидит тебя и ранит, чтобы добраться до меня. Может, не сразу, но в будущем... это случилось бы. Может, ещё случится.

Он громко сглотнул, и этот звук прорвался сквозь шум воды.

— Так было с матерью Исайи.

Его обнажённая нога вдвинулась между моих, наши тела почти соприкоснулись.

— Наверное, я не вправе винить мать за то, что она сбежала. Но я виню. Это больно.

Клянусь, я почувствовала, как его сердце пропустило удар.

Я приподняла подбородок. Он склонился ниже. Его следующие слова обожгли шёпотом:

— Я никогда не думал, что буду нуждаться в ком — то так, как нуждаюсь в тебе.

И я рухнула. Прямо перед ним. Ноги подкосились, а сильные руки Кейда обвили мою обнажённую спину, притянув наши тела в греховном объятии. Мы не могли бы стать ближе, даже если бы попытались.

— Только не исчезай снова, Джорни. Потому что я не переживу этого. А до твоего возвращения я ни за что не признался бы в этом никому.

Губы задрожали, но в этот раз я не стала прятать уязвимость или притворяться, что не жажду его так, как мечтала всю жизнь.

Я могу выжить одна. Я уже делала это. Но теперь я знала: признать, что не хочешь быть одинокой — не слабость. Это значит быть человеком.

— Я обещаю не исчезать, если ты пообещаешь не бросать меня.

Прежде чем прижать меня к скользкой от пара плитке и обхватить за талию, он прошептал в губы:

— Никогда.

Глава 32

Кейд

Реально.

Это было реально.

Так реально, как никогда прежде.

Я был настоящим — как никогда ни с кем другим.

Моё сердце яростно билось о рёбра, пока её сладкие, мягкие губы двигались в такт моим, а вода хлестала по спине. Её талия идеально ложилась в мои ладони — так, что хотелось остановить время и остаться здесь навеки, пусть даже наши откровения стекают на мокрый пол.

Мы с ней наконец поняли. Мы нуждались друг в друге. Жаждали друг друга — несмотря на всё, что тянуло нас назад как отдельных людей.

Тихие шрамы внутри — те, что большинство мужчин отказываются признавать, — вырвались наружу, когда я признался, как сильно на меня повлияло воспитание. Освобождение — вот что я почувствовал, сказав ей, что мать, ушедшая без единого слова, оставила боль, которую я слишком горд был принять.

И теперь, выпустив это, я хотел лишь одного — показать ей, как много она для меня значит.

Я хотел показать ей, что готов на всё, потому что Джорни Смит, девушка, не знающая своего прошлого, стала единственным человеком на свете, который знал меня насквозь.

— Ничто не сможет разлучить нас. Ты же понимаешь это?

Джорни подпрыгнула, и я поймал её, ладони шлёпнулись о её мокрую кожу. Её ноги обвили мою талию, руки — шею.

— Если до сих пор ничего не смогло, вряд ли теперь получится.

Она прижала губы к моим, крадя слова с языка. Раздвинула бёдра — и я уже вошёл в неё, погружаясь физически и