Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

– Но мне казалось, что о том, как устроен человек, известно только тому, кто сотворил его, тоесть, Господу.

– Вовсе нет, – усмехнулся грек. – Ещё халдеи знали об устройстве многих органов людей и дали им названия.

– И откуда они получили эти сведения?

– Обычным путём: вскрывая трупы.

Девушка побледнела:

– Не хочешь ли ты сказать, мэтр Мануил…

– Да, я тоже занимался этим, – спокойно подтвердил Аргиропулос. – Потому что без знания внутреннего строения человека нельзя стать хорошим врачом.

– А как же запрет церкви?

– Я думаю, не может быть греховным то, что, в конечном итоге, идёт на благо людей.

В то время как Лоренца задумалась над его словами, врач продолжал:

– И это не только моё мнение. Двести пятьдесят лет назад император Фридрих II позволил университету в Салерно вскрывать мёртвые тела один раз в пять лет, а сейчас в Венеции разрешается ежегодное публичное вскрытие. В Падуе же и Болонье – два раза в год.

– Скажи, мэтр Мануил, – после паузы вымолвила Лоренца, – если тебе так много известно, то почему ты не смог вылечить моего отца?

Грек вздохнул:

– Я ждал этот вопрос. Великолепный умер от лихорадки, вызванной подагрой. А вылечить эту наследственную болезнь пока невозможно…

Затем девушка рассказала Аргиропулосу о последних днях своих приёмных родителей.

– Я почти не сомневаюсь, что мессир Бернардо подхватил холеру в Берси, – заметил тот. – Ведь ты говорила, мадонна, что жена крестьянина, который работал у вас, была больна.

– Да.

– А холера очень заразна и может передаваться не только через питьё, еду, вещи больного, но даже по воздуху.

– Мой отец… вернее, мессир Бернардо, пил из бочки воду, принесённую с реки, – вспомнила Лоренца.

– Донна Флери же, по-видимому, заразилась от него, – продолжал рассуждать её собеседник. – Она поступила правильно, давая своему мужу в больших количествах горячий отвар из мяты. Ещё лучшее действие оказывает цикорий, но, вероятно, его просто не оказалось у неё под рукой.

– К сожалению, это всё равно не помогло моему приёмному отцу.

– Я думаю, во всём виноват лекарь. Если бы он не пустил мессиру Бернардо кровь, то тот, возможно, был бы жив и поныне. А так этот шарлатан ещё больше ослабил его силы и болезнь доконала твоего приёмного отца. В случае же с донной Флери холера действовала молниеносно и здесь ничего нельзя было сделать.

– Наверно, так было угодно Богу, – девушка перекрестилась.

Оказалось, что у Аргиропулоса не было связей в Ватикане, поэтому Лоренца возложила все свои надежды на донну Марцеллу. Но и тут её ждало разочарование. Единственный высокий церковный сановник, которого знала вдова, кардинал дела Ровера, бежал из Рима, потому что был заклятым врагом Борджиа.

Через день, когда Лоренца возвращалась с донной Марцеллой и донной Аврелией из церкви, мимо них проехало несколько всадников. Одним из них был Хуан Борджиа, который окинул девушку наглым взглядом и, указав на неё пальцем, что-то сказал своему спутнику. От римлянки дочь Великолепного знала, что его дворец находился в конце Корсо, однако до этого она ни разу не встречала сына папы на улице. Заметив интерес герцога к Лоренце, донна Марцелла встревожилась и ускорила шаг.

– Эта встреча не к добру, – сказала она донне Аврелии, облегчённо вздохнув только во дворе собственного дома.

– О чём Вы, донна Марцелла? – удивилась та.

– Боюсь, он заприметил Вашу племянницу.

– Кто?

– Герцог Гандии.

– Уж лучше бы она не была такой красавицей, – озабоченно добавила римлянка.

– Но почему? Что он может сделать Лоренце?

– У нас в Риме молодёжь часто развлекается тем, что устраивает похищение красивых девушек, – объяснила донна Марцелла. – Обычно, правда, с бедняжками ничего не случается. Просто они посидят на пирушке, которую устраивают в их честь, а потом их оставляют неподалёку от дома. Хотя родственники всё равно стараются отомстить похитителям. В общем, это вошло уже в обычай.

– Довольно странный способ развлечения, – пожала плечами донна Аврелия.

– Хуже того, сеньор Хуан тоже любит заниматься этим. Но о нём идёт дурная слава, что похищенные им девушки не выходят от него такими же невинными, как раньше. Вы понимаете, мадонна?

– Да. И что же родственники этих девушек?

– А кому они могут пожаловаться на сына Его Святейшества?

– Я вижу, что этот герцог просто мерзавец!

– Ну, возможно, некоторые из его жертв не сильно и возражали против этого, – донна Марцелла потупила глаза. – Будь я помоложе…

По совету своей хозяйки донна Аврелия и Лоренца несколько дней не выходили из дома. К тому же, здоровье компаньонки Лоренцы снова ухудшилось. Невзирая на это, в пятницу девушка рискнула вместе с Даниелем и Катрин отправиться к заутрене. На обратном пути за углом Корсо их окружили какие-то люди в масках. Схватив Лоренцу за руку, один из них воскликнул:

– Ты-то нам и нужна, красотка! Поедешь с нами!

Д’Эворт, бросившись на помощь девушке, оттолкнул бандита. Между ним и сообщниками последнего завязалась драка и Лоренца с ужасом увидела, как в воздухе сверкнуло узкое лезвие. Вслед за тем с рукоятью кинжала в спине Даниель повалился к её ногам, а Катрин издала пронзительный крик. Разъярённая, как фурия, дочь Великолепного подскочила к убийце и вцепилась ему в волосы. Тот попытался увернуться. От резкого движения маска соскочила с его лица и оказалась на земле. Перед глазами девушки мелькнул уродливый шрам. Затем её оттащили от бандита. Кто-то ударил кулаком в висок алансонку, рыдавшую над телом д’Эворта, и та, как подкошенная, упала рядом с любимым. Лоренце же связали руки и куда-то повезли. Впрочем, не прошло и нескольких минут, как её похитители спешились. Заскрипели ворота и один из бандитов сказал своему подельнику на испанском языке:

– Надо было прихватить и служанку. Мы бы поразвлекались с ней, пока Его Светлость ворковал бы с её госпожой.

– Боюсь, что с ней сейчас развлекаются ангелы в раю, – со смехом ответил тот.

– Да, в компании с её дружком, которого зарезал Мендоса, – добавил первый.

Потом они сняли Лоренцу с лошади и куда-то потащили. Очнулась девушка на кровати в незнакомой комнате. Ей сразу бросилась в глаза роскошная обстановка вокруг. Стены были затянуты шёлком, на полу лежал турецкий ковёр, а рядом с кроватью стоял