Хрустальная ложь - М. Эль

Он повернулся, подперев косяк дверного проёма, его фигура была расслабленной, но взгляд — пронзительным.

— Я не предлагаю быть моей вещью. Я предлагаю быть моей королевой.

Ахренеть. Так прямо заявил. На такое были способны только мой дедушка и папа. — подумала девушка.

Лилит закатила глаза, скрывая то, как эти слова на мгновение ударили по нервам, как всколыхнули давно забытые струны души.

— Стареешь, Энгель. Романтика в голосе появилась.

— Пять лет — не возраст, — лениво ответил он, его глаза были прикованы к ней. — К тому же твоя бабушка, Адель, младше Валериана была почти на столько же, если не ошибаюсь. История, как всегда, повторяется.

— Ты даже это знаешь? — удивлённо хмыкнула она, в её голосе уже не было яда, только искреннее изумление. — Ты преследуешь меня не ради секса. Ты какой-то псих-архивариус. Или дьявол.

— Возможно. Но ведь тебе, кажется, нравится, что я знаю больше, чем должен? Что я вижу тебя настоящую? — в его голосе прозвучали нотки триумфа.

Лилит усмехнулась, уже подойдя к двери, её рука потянулась к ручке.

— Возможно, — сказала она, глядя на него поверх плеча, её взгляд был полон вызова, но уже не вражды. — Но, если ты ещё раз появишься у меня без приглашения, я выстрелю.

— В меня? — ухмыльнулся он, его глаза потемнели от предвкушения.

— В сердце. Чтобы не мучился. И тебе не пришлось меня хоронить.

— Поздно, змейка, — мягко ответил он, его голос был словно шёлк. — Уже мучаюсь.

Она не ответила. Просто схватила стакан и, проходя мимо него на кухню, сказала вполголоса, её слова были почти приказанием:

— Не смей умирать, пока я не разрешу. И пока я не закончу с тобой.

Виктор усмехнулся, глядя, как она скрывается за дверью. И впервые за много лет Виктор Энгель понял, что сам попал. Не в засаду. Не в войну. В женщину, чья кровь — огонь, чьё сердце — сталь, и чьё сердце бьётся в такт с его собственной тьмой. И, кажется, он был готов сгореть в этом огне.

…

Зал суда гудел. Воздух пах кофе, старыми бумагами и электрическим напряжением, предвещая бурю. Лилит сидела за столом защиты — воплощение безупречности и ледяного хладнокровия. Её чёрные волосы были уложены в строгую, но сексуальную причёску, а на лице играло выражение абсолютной уверенности, которое выбивало из равновесия даже самых прожжённых прокуроров. На ней был идеально сидящий тёмно-серый костюм, на губах — едва уловимая, хищная улыбка. Она знала: сегодня она победит. Она всегда побеждала.

Но когда массивная дверь зала суда открылась, и в проёме появился он — в идеально сидящем тёмном костюме, что обтягивал его широкие плечи, с лёгкой, почти издевательской тенью улыбки на губах, — сердце предательски дрогнуло, пропустив удар, а кровь застучала в висках. Энгель. Чёрт бы его побрал.

Виктор шёл к первым рядам, не торопясь, каждый его шаг был уверенным, властным. Люди шептались, переглядывались — многие знали, кто он. Филантроп. Бизнесмен. А на деле — тень американского подполья, сила, с которой нельзя было не считаться, и чьё имя вызывало трепет. Он кивнул судье, его взгляд был холоден и проницателен, и, небрежно усевшись, бросил пронзительный взгляд прямо на Лилит.

Девушка ответила ему коротким, острым, как клинок, взглядом, полным неприкрытого вызова и яда.

— Что ты здесь делаешь? — прошипела она, не поворачивая головы, её голос был еле слышен, но полон скрытой ярости.

— Поддерживаю справедливость, — отозвался он так тихо, что слышала только она, его голос был низким, обволакивающим, словно тёмный шёлк. — Сегодня я — спонсор защиты. И твой личный дьявол-хранитель.

— Что?! — она едва не поднялась со стула, её глаза расширились от шока и ярости, но она заставила себя остаться сидеть. — Ты…

— Тише, змейка, — перебил он спокойно, в его голосе звенела холодная сталь. — Суд — это театр. Не испорти постановку.

Судья вошёл, и процесс начался. Но в её голове царил хаос. Она чувствовала его взгляд — уверенный, внимательный, слишком личный, словно он раздевал её одним лишь этим взглядом. Каждый раз, когда она вставала, он следил за движением её рук, каждым изгибом её тела. Когда говорила — в его глазах отражалась тень улыбки, словно он наслаждался каждой её фразой, каждым словом, каждым вдохом.

Она выступала блистательно, как всегда. Ход за ходом, слово за словом — уверенность, безупречная логика, неоспоримый напор. Но Виктор ловил не слова — дыхание. Паузы. Мимику. Малейшее дрожание ресниц. Она знала, что он видит её насквозь, до самой души, и это злило её до исступления, но одновременно и заводило до предела.

Когда заседание закончилось, судья объявил перерыв. Виктор поднялся, и подошёл к ней, пока зал ещё шумел, а другие адвокаты и клерки расходились.

— Ты великолепна, — произнёс он негромко, его голос был полон неприкрытого восхищения. — Я бы сказал — смертельно.

— Это угроза? — холодно, почти беззвучно, но с огнём в глазах.

— Комплимент, — его улыбка стала шире, обнажая идеальные зубы.

— Я не нуждаюсь в твоих оценках, Энгель. Если мы пару раз были друг с другом «нормальными», не означает, что я впущу тебя в свою жизнь.

— А я не нуждаюсь в твоём одобрении, но всё равно ищу его, — его глаза блеснули, в них читался вызов.

Лилит фыркнула, собирая бумаги, её движения были резкими, полными скрытой энергии.

— Тебе нечего делать, да? Ты специально пришёл сюда, чтобы меня позлить?

— Наоборот. Я сегодня очень занят. — Его взгляд скользнул по ней, задерживаясь на изгибе шеи, на тонких пальцах.

— Чем? — её вопрос был полон яда.

— Наблюдаю за женщиной, которая могла бы управлять этим городом, если бы захотела. И даже миром, если бы ей это было не скучно. — Он чуть наклонился, его дыхание опалило её ухо.

Она на секунду потеряла ритм, её рука замерла над документами.

— Перестань.

— Не могу, — произнёс он мягко, его голос стал ещё глубже, обволакивающим. — Ты ведь уже вошла в мой график. Между “переговоры с сенатором” и “поставки в порт”. И занимаешь там главное место. И я не собираюсь тебя отпускать.

Лилит подняла глаза. В его взгляде не было привычной насмешки. Только опасное, тихое, почти голодное восхищение. Она отступила на шаг, будто от жара.

— Ты играешь, — сказала девушка, её голос был едва слышен.

— Конечно. И всегда играл.

— И какова ставка?

— Ты, Андрес. Всегда ты. Твоя душа, твоё тело, твоё сердце.

Она сжала челюсть, её глаза полыхнули.

— Неудачное пари. Я не продаюсь. И не сдаюсь.

Виктор чуть наклонился к