Поэма о Шанъян. Том 3–4 - Мэй Юйчжэ

Юнь означает «обещание, клятва». А в Ниншо мы впервые встретились. Встретившись, мы дали друг другу обет верности и любви. Мы пережили столько невзгод и перипетий, столько хлебнули сладости и горя.

– Как здорово! – сказала со смехом А-Юэ, сияя от радости. – Когда ван-е вернется с победой?

Я опустила голову, улыбнулась, но ничего не ответила. Аккуратно сложив письмо, я медленно спрятала его в парчовую шкатулку.

– Ван-е сказал…

Но только я открыла рот, изо всех сил стараясь улыбнуться, как из глаз снова потекли слезы.

Глядя в окно на далекое северное небо, я произнесла:

– Ван-е решил преследовать противника. Он пойдет на север, чтобы разгромить северных и южных туцзюэ.

Пока он не заполучит эти земли, он даже не оглянется.

Тан Цзин погиб, повстанцы уничтожены. Но война еще не закончилась.

Мой муж не спешил возвращаться домой, не боролся, чтобы отозвать войска и вернуться в столицу, чтобы скорее воссоединиться с женой и детьми. Вместо этого он решил идти на север, чтобы сравнять с землей северных варваров [141], раздвигать границы и осваивать территории, чтобы установить господство на захваченных землях, чтобы исполнить то, к чему стремился всю свою жизнь.

Таков мой муж. Он принадлежал полям сражений, морям крови и железу. Его дом – это необъятные просторы за тысячи ли от дома. Дворец – не его дом.

Двенадцатого дня десятого лунного месяца министры представили трону доклад. За заслуги Юйчжан-вана велено даровать ему «девять пожалований».

В «девять пожалований» входили: первое – повозки и лошади, второе – одежда, третье – музыкальные инструменты, четвертое – красные ворота [142], пятое – почетное парадное крыльцо [143], шестое – право владеть сотней императорских телохранителей, седьмое – лук и стрелы, восьмое – боевой топор и секира, девятое – вино из черного проса [144]. Со времен Династии Чжоу [145] «девять пожалований» получал тот, кто особенно отличился перед троном за высшие достижения. Также этот дар мог означать отречение от престола.

Всесильные сановники минувших династий, если получали «девять пожалований», понимали, что недалеко их счастливый час.

Рано или поздно Цзыдань вынужден будет отречься от престола. День, когда Сяо Ци вернется с победой, изменит всю Поднебесную.

Пятнадцатого дня десятого лунного месяца императорский двор объявил указ – пожаловать Юйчжан-вану войско с императорскими знаменами, запряженные шестью лошадьми колесницы, пятицветную повозку [146], установить знамя с бунчуком с хвостом яка [147] и даровать восемь рядов танцоров [148].

Старший сын Юйчжан-вана, Чэ, получил титул Яньшо-цзюньвана, а его дочь – Яньнин-цзюньчжу.

Плыть по ветру

После полудня приятно согревало солнце.

Я была вся в делах и никак не могла управиться с Сяосяо – она постоянно металась и не хотела угомониться. Только небесам известно, откуда у нее столько энергии. С утра до самой ночи она ни на мгновение не успокаивалась. С этой строптивой девчонкой управляться оказалось сложнее, чем с твердолобыми чиновниками.

К счастью, Чэ-эр, в отличие от своей озорной старшей сестры, рос спокойным мальчиком. Сейчас он тихо лежал в руках кормилицы и крепко спал. Его спящее личико было похоже на белый лотос. Казалось, никто не мог потревожить его сладкий сон.

С огромным трудом уговорив Сяосяо заснуть, я, измотавшись, передала ее в руки тети Сюй. Откинувшись на мягкую спинку парчовой лежанки, я принялась изучать боевые сводки с Северного Синьцзяня. Я прочитала всего пару строк, как меня начало клонить в сон. Я медленно закрыла глаза и уснула… В полудреме я услышала чей-то шепот, и тетя Сюй тихо ответила.

Я так устала, что вскоре глубоко заснула.

Я проснулась от возмущений тети Сюй:

– Что?! Почему ты не сказал об этом раньше?!

Сон как рукой сняло. Приподнявшись, я нахмурилась и спросила:

– Что происходит?

Тетя Сюй подбежала ко мне, одернула штору и тихо сказала:

– Отвечаю ванфэй – командующий Пан послал гонца, и тот сказал, что во время патрулирования обнаружил, что императорская печать, похоже… была украдена.

Сердце мое содрогнулось.

– Когда ее украли?!

– Ранним утром, – быстро ответила напуганная тетя Сюй. – Подробности пока неясны. Рабыня отправит во дворец людей, чтобы всех допросили.

– Слишком поздно, – холодно сказала я. – Немедленно передай приказ – пусть железная гвардия возьмет самых быстрых лошадей и едет из города. Преследуйте беглецов на восток и север. Их необходимо поймать до первого большого часа суток [149]. Будут сопротивляться – убить на месте. Ни один из них не должен ускользнуть из сети!

На лбу тети Сюй выступил холодный пот.

– Рабыня поняла.

– Немедленно опечатайте дворец. Ночную охрану заключить под стражу. Доложите обо всем второму канцлеру Суну и командующему Пану, я должна немедленно с ними встретиться!

Я позвала А-Юэ, чтобы она помогла мне переодеться и подготовить повозку к отъезду во дворец. Глядя на свое отражение, я увидела стекающие по лбу капельки пота.

Командующий Пан Гуй, заместитель командующего императорской гвардии, много лет был моим доверенным лицом и тайно контролировал каждое движение во дворце. Казалось бы, пропала печать – сущий пустяк, ее быстро найдут. Но если кто-то воспользуется ею, он сможет запросто учинить смуту, и тысячи ли хрупкого мира превратятся в муравейник.

Войска стремительно продвигались по пустыне Северного Синьцзяна, в пустыне практически не осталось войск. Если в тылу начнутся беспорядки, бесспорно, Сяо Ци окажется в ловушке.

Лицо в отражении было ненормально бледным. На фоне кроваво-красных румян и киновари на губах лицо мое будто покрыл слой инея.

За дверью послышался шум шагов – прибыл Сун Хуайэнь. Развернувшись, я набросила на плечи накидку и вышла наружу.

– Подчиненный приветствует ванфэй.

Сун Хуайэнь был облачен в военную форму с мечом на поясе. Лицо его было серьезным и решительным.

Вдали, к востоку от городской стены, где располагались казармы, в небо поднимались столбы ядовито-зеленого дыма – на пограничных заставах подняли тревогу.

Сжимая меч, Сун Хуайэнь сказал:

– Подчиненный приказал зажечь сигнальные костры и направил людей на быстрых лошадях, чтобы перекрыть заставы.

– Очень хорошо, – запрокинув голову, я взглянула на ядовито-зеленый столб дыма. – Я предполагаю, что им не добраться до перевала Линьлян до полуночи. Железная гвардия уже покинула столицу и отправилась преследовать беглецов. Их возьмут в окружение, никто не сбежит.

– Их следует оставить в живых? – со всей строгостью в голосе спросил Сун Хуайэнь.

– Уже неважно – возьмут их живыми или мертвыми, – спокойно сказала я. – Восточный тракт похож на лапу богомола