Опасный маркиз - Минерва Спенсер

— Ты это читал?

Бушар улыбнулся, странно изогнув губы:

— Нет, не читал. Может, вернетесь в каюту?

Он оттеснил ее дальше по коридору и открыл дверь в свою каюту.

— Через час принесут завтрак, если не возражаете.

Мия метнула в него взгляд вроде тех, с помощью которых Адам подчинял окружающих своей воле, но это не помогло. Бушар просто улыбнулся и захлопнул дверь у нее перед носом. Она услышала щелчок ключа в замочной скважине и схватилась за ручку двери, но та уже была заперта.

— Бушар? Бушар! — Она заколотила в дверь. — Ах ты сволочь!

Мия ругалась, как торговка рыбой, и колотила в дверь, пока у нее не заболела ладонь. Тогда она рухнула на пол у двери и только тут вспомнила о письме в своей руке, теперь основательно помявшемся. Мия разгладила оба листка и, развернув, сразу же узнала аккуратный мелкий почерк мужа.

«Любимая!

Прости, что пришлось оставить тебя одну после такой ужасной ссоры. Прости, что тебя вообще пришлось оставить одну.

Я не могу сожалеть о том, что пытался защитить тебя хотя бы так. Ты моя жена, и оберегать тебя — мой долг и большая честь для меня. Как бы сильно ты ни хотела защитить сына, я хочу защитить тебя. Если Асад готовит для нас сюрпризы (Бушар и Рамзи предупреждали меня о такой возможности), о тебе позаботится Мартен.

Оставайся в каюте, любимая: незачем рисковать собой и нашим ребенком. Ты сама знаешь, что Асад убьет тебя при первой же возможности. Пожалуйста, не делай мое решение бессмысленным.

Я оставил тебе один из своих пистолетов. Он заряжен и лежит в платяном шкафу. При необходимости направь его на противника и нажми на спусковой крючок. Надеюсь, до этого не дойдет, и постарайся не застрелить Бушара, хотя он наверняка будет тебя провоцировать.

Если все пройдет как надо, через каких-нибудь несколько часов мы приведем на корабль твоего сына. А если не получится, знай, что я тебя люблю, хоть никогда этого и не говорил. Быть может, ты снисходительнее отнесешься ко мне после того, как дочитаешь письмо.

Я давно должен был тебе все рассказать — и уж точно до нашей свадьбы, — но тянул из-за того, что считал себя не вправе делиться этим из-за дочерей. Ведь это их тайна, и она не должна открыться, пока я не буду уверен, что к ней отнесутся с уважением.

Но почему-то, когда я лучше узнал тебя и полюбил, мне стало еще сложнее рассказать об этом. Не стану больше ходить вокруг да около. Дело в том, что моя первая жена была не просто неосмотрительна в связях, но еще и безумна.

Я узнал об этом только после ее смерти от ее единственного брата Денниса на похоронах. Когда мы поженились, его не было в Англии, поэтому я слишком поздно узнал правду о ее прошлом и историю их семьи. Он попросил у меня прощения за то, что не рассказал мне об этом сразу после нашей свадьбы, но я не могу его винить. Оказывается, их бабушка после многих лет безумия покончила с собой, когда их мать была еще ребенком.

Денниса и его мать бог миловал, но Вероника проявляла признаки безумия с юных лет.

Теперь ты понимаешь, почему я не могу позволить дочерям выезжать в свет, выходить замуж, рожать детей, чтобы передавать это позорное пятно будущим поколениям. Но что, если они, как их дядя и бабушка, здоровы? Со стыдом признаюсь, что из-за этого обстоятельства я избегаю собственных детей.

Ева особенно напоминает мне свою мать. Бурные срывы, внезапные приступы гнева и яростная привязанность делают ее очень похожей на Веронику.

Хотел бы я сказать, что нашел какой-то выход, но это не так. И теперь я затащил тебя в самый эпицентр возможной трагедии, а ты уже успела привязаться ко всем трем девочкам. Три привязанности, которые могут однажды разбить тебе сердце.

Я глубоко сожалею, Мия, что не рассказал тебе об этом раньше, и не в письме, а лично.

Тем первым вечером, когда допрашивала меня за обеденным столом своего отца, ты распознала мою трусость по отношению к дочерям и приняла ее за чувство мужского превосходства. Правда в том, что я был плохим мужем по незнанию и еще худшим отцом — из страха. Я держусь от своих дочерей на расстоянии не потому, что не люблю их, а потому, что люблю слишком сильно. Когда я с ними, то бесконечно присматриваюсь ко всем мелочам, пытаясь заметить признаки безумия.

От их детских выходок у меня кровь стынет в жилах, от девчачьих споров спирает дыхание от ужаса. Мои дети не заслужили такой жизни — находиться под наблюдением расчетливого тюремщика. Им нужна ты, Мия, твоя дружба и любовь. Ты показала мне, каким я был эгоистом, позволишь страху взять над собой верх. И, что еще важнее, ты показала моим дочерям, что такое настоящая мать, которая любит их и заботится о них.

В каком-то смысле ты вернула мне моих дочерей. В те недели, что прошли после нашего возвращения в Эксам, я впервые с тех пор, как Деннис рассказал мне о проблемах моей жены, испытывал радость в присутствии своих детей.

Надеюсь, я смогу отплатить тебе единственно возможным способом — вернув сына.

Твой навеки, Адам».

Мия смотрела на листки бумаги в своих руках, пораженная ужасом, с которым Адаму приходилось справляться в одиночку. Сама мысль, что Джибриль носит в себе нечто такое, что может однажды свести его с ума, была бы невыносима. Никогда не знать наверняка, никогда не быть уверенный — как можно жить с такой постоянной угрозой, с таким ужасом?

Горячие слезы стыда полились у нее из глаз при мысли, что она наговорила Адаму перед его уходом. Она рыдала из-за того, что сказала, но еще больше от того, что ей может никогда больше не выпасть шанса попросить у него прощения.

День клонился к закату, когда «Призрак» встал на якорь. Прошло меньше часа, когда до Рамзи начали доходить сообщения, что Асад задумал нечто такое, для чего ему нужно очень много людей.

— Возможно, Асад нападет на нас в гавани даже этой ночью. Мы должны действовать быстро и постараться уйти до того, как он приведет план в исполнение.

Здоровенного барона было не узнать в маскировочном костюме. Его волосы, обычно цветом напоминавшие золотую гинею, стали сальными и темно-каштановыми. На нем был рваный тюрбан и просторный плащ, который местные называли «джеллаба». У