Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

– Прекрасно, Родольф, прекрасно! Ты знаешь, я ревнива.

Поцеловались. Но Родольф, кажется, менее влюблен в графиню, чем в свою жену, и потому, чтобы избавиться от излияний госпожи Рошмансе, советует ей сесть за фортепьяно.

– Ты знаешь, как я люблю музыку, сыграй мне что-нибудь из Вебера или Шуберта.

Бургундка надулась и села за фортепьяно. Быть может, ей кажется, что поклонник слишком круто поворачивает к платонизму. Но, что бы ни делал он, графиня находит его обворожительным. Кроме того, чувство имеет свою цену, и потому нужно видеть, как она закатывает свои крошечные глазки, уносясь на седьмое небо. Родольф молча курит, лицо его мрачно. По моему мнению, его мысли вертятся около биржи и банка.

Графиня встает из-за фортепьяно и спрашивает:

– О чем ты думаешь?

– О том, что ты меньше любишь меня, нежели я тебя. Ты присылаешь письма, не излившиеся из сердца, как следовало того ожидать. Поэтому, выйдя из твоих комнат, я перестаю верить в твою любовь.

– Не прикажешь ли писать тебе разный вздор? Когда я жду тебя и ты не приходишь, для меня начинается целый ад. Не знаю, что было бы со мною, если бы я еще стала писать тебе.

– Довольно говорить об этом.

Граф взялся за шляпу, как будто хотел уйти.

– Уже?!

На лице графини появляется тревожное выражение.

Сен-Марк еще не успеет сойти с лестницы, как она возьмет перо и напишет ему:

Родольф,

два дня тому назад я сказала тебе, что испугалась своего счастья. Теперь чувствую, что оно ушло вместе с тобою. Что же случилось? Я не верю твоим словам, будто ты опасаешься, что я не люблю тебя. Вспомни, что ты моя первая любовь. Ты так прекрасен и поэтичен! Но, ради Бога, не вини меня. Твоя любовь – жизнь моя. Не видеть тебя – значит умереть. Возвратись же скорее; в ожидании тебя я снова сяду за фортепьяно и стану играть Вебера и Шуберта; мне будет казаться, что ты слушаешь меня; но мои слезы ясно доказывают, что ты ушел, рассеянно простившись.

Теодула

Письмо это попало в руки графини Сен-Марк, которая поспешила передать его Родольфу.

– Теперь дело слажено, – сказала она и громко прочитала письмо.

– Да, – заметил Родольф небрежно, – бургундка связана по рукам и ногам.

– Куй железо, пока горячо.

– Ну, начинай ковать.

Графиня Сен-Марк села за письменный стол.

Госпоже де Рошмансе, Лиссабонская улица, в Париже

Ваш поступок низок. Вы отняли у меня мужа, убили мое счастье, потому что я полагала всю жизнь в любви и обязанностях. Что остается мне – отчаяние? Муж грозит уехать и оставить меня без всяких средств.

В моих руках ваши письма, и, если бы я повиновалась только своей ревности, вы были бы опозорены в глазах всего Парижа и всей Бургундии. Но я светская женщина и повинуюсь благородным чувствам. Я могу спасти вас. Но так как вы главная виновница моего несчастья, то обязаны вознаградить меня, прислав 100000 франков, на которые я могла бы уехать в Англию и жить там с моей дочерью. Муж говорит, что немедленно отправляется в Италию. Но я не верю ему. Он едет вместе с вами. Как бы то ни было, я стану молчать о нем и о вас. Жду сегодня вашего ответа. Завтра у меня достанет мужества написать вашему мужу.

Графиня де Сен-Марк

Окончив письмо, она подала его Родольфу.

– Что скажешь о моем слоге?

– Хорош, – отвечал Родольф небрежно, – я сам не написал бы лучше. Но к чему приплела ты дочь, которой никогда не было?

– Это придаст больше веса. Мать семейства священна. Поторопись отправить это письмо.

– Бедняжка способна выскочить в окно.

– Ну, поди, стань под ее балконом.

Графиня позвонила и велела отнести письмо по адресу.

– Ступайте сейчас же и принесите ответ.

Прошел час.

– Антуан еще не вернулся, – добрый знак, – сказала госпожа Сен-Марк. – Он застал ее дома и ждет, пока она нацарапает ответ.

Наконец вернулся Антуан с письмом, от которого пахло фиалками. Госпожа Сен-Марк схватила письмо.

– Я вне себя от волнения при мысли, что наш бюджет зависит от этой писульки.

– Во всяком случае, в нем нет банковых билетов, – сказал Родольф.

Госпожа Сен-Марк распечатала письмо.

Бедная бургундка, обезумев, попалась в расставленные сети и прислала следующий ответ:

Вы, как говорите, светская женщина и потому не желаете погубить меня.

Я не знала, что граф Сен-Марк женат; я забыла, что сама была замужем, до такой степени потеряла голову в парижском вихре. Не верьте попавшему в ваши руки письму. Я написала его, как пишут страницу романа. В нем нет ни одного слова истины, но так как я виной столь великого несчастья, то вы можете рассчитывать на меня. Вы требуете 100000 франков. Без сомнения, вам известно, что у меня нет под рукой такой суммы; однако сегодня вечером пришлю все деньги, которые назначала на свой гардероб. Впоследствии я скажу нотариусу моего мужа, что была знакома с вами в монастыре, и он станет присылать мне ваши письма всякий раз, когда вы обратитесь к моему сердцу. Но, ради Бога, забудьте все и возвратите письмо, которое, как я уже сказала, было только игрой воображения.

Подписи не было.

– Что ты скажешь? – спросил Родольф.

– Скажу, что нужно подумать. Мне кажется, письмо ее стоит больше суммы, назначенной ею на свой гардероб.

– Да, но действуй осторожнее. Она простодушна, не доводи же до крайности чрезмерными требованиями.

– Ты забываешь, мой милый, что это первое серьезное дело в нынешнюю зиму: три не удались, четвертое принесло едва несколько тысяч франков.

– Да. Я устал до изнеможения от своего трудного ремесла.

– По́лно! Уж не скажешь ли, что дробишь камни для больших дорог?

– Клянусь, что готов быть скорее в серале, чем на этой любовной каторге.

– Можно подумать, что твои труды равняются двенадцати подвигам Геркулеса!

Госпожа Сен-Марк свернула папироску, зажгла ее и подала Родольфу, поцеловав его.

– Ленивец, – сказал она.

Я не верил ни своим глазам, ни своим ушам.

– Нет ремесла, которое не давало бы прибыли, – заметил маркиз Сатана.

– Но есть позорные ремесла.

– О, не сердитесь. В свете много родольфов, как мужчин, так и женщин. Вы удивились бы, прочитав бюджет всех падших женщин, бывающих в известные дни светилом Парижа. Бюджет издержек не представит ничего необыкновенного, но бюджет дохода – своего рода тайна!

– А исправительная полиция?

– О, у этих женщин всюду есть друзья. Например, эта госпожа Сен-Марк