Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

Глава 3. Искушение

Герцог Обанос, не боявшийся править лошадьми на Елисейских полях в момент страшного стечения экипажей, попал в затруднительное положение, застав у себя по возвращении домой несколько женщин. Этот испанский гранд, бежавший из отечества в дни революции, полагал всю свою славу в том, чтобы выигрывать сражения у женщин или быть тонким политиком в любовных приключениях. Кто не знает его в Париже, в мире пиршеств и длинных шлейфов? Он всюду вхож. Эти девицы и эти дамы любят его за черные волосы, окладистую бороду, орлиный взгляд, ядовитую насмешливость, золотое сердце и, верно, за богатство. Он так богат, что мог бы содержать в Париже трех или четырех изгнанных королей. Он обожает блондинок, но не брезгует брюнетками, еще меньше рыжими; если только женщина красива, прелестна или умна, то непременно принадлежит к числу его друзей. Он готов вызвать на дуэль за одно слово, намек, высказанный на счет какой-нибудь из них, а в его руках шпага так же беспощадна, как храбро его сердце. Он обладает и другим драгоценным свойством: у него все тайна; он не рассказывает о своих похождениях и не позволяет болтать о них; одним словом, это порядочный человек с головы до ног. Он живет на проспекте Императрицы, в небольшом отеле герцога Паризи, нанятом им у герцогини с того времени, как бедная Виолетта уехала в Бургундию. Он не имеет претензии разыгрывать роль Дон Жуана, но искусно ведет свои дела; он несколько рассеян и забывчив; у него столько любовных дел, что порой он не знает, за какое взяться. Вот почему в описываемый вечер герцог попал в затруднительное положение. Без сомнения, он доказал Жанне, что ближайшая дорога к ее дому лежит через проспект Императрицы. Впрочем, его удивило быстрое согласие д’Армальяк, которая, по-видимому, подчинялась сердечному влечению к герцогу. Поэтому он вообразил, что Жанна сама упадет ему в руки, как перезревший плод.

В сущности, дело было иначе; Жанна не повиновалась теперь своему сердцу. Хотела ли она отомстить Марциалу, избрав своим поклонником герцога Обаноса? Нет.

Жаждала ли она денег? Она долго страдала от недостатка в них; ее блестящая красота требовала золотой рамки; разве она не имела права на бриллианты и жемчуг? Ей казалось унизительным ездить в фиакре, как простой мещанке, или садиться в омнибус, подобно прачке. Обладая верным и быстрым взглядом, она стала надлежащим образом ценить свет. Теперь, когда сердце увлекло так далеко Жанну, она утратила уважение к самой себе; какое ей дело до чужого уважения, когда она может вести роскошную жизнь? Разве при своем имени и гордости не спасет она приличий? Кто осмелится обвинять ее в том обществе, где три четверти женщин не решатся кинуть первый камень? Где мужчины обворожительны только с грешницами?

Но чтобы вести роскошную жизнь, необходимы средства, и за ними-то ехала теперь Жанна, решившись принять в свадебной корзинке бриллиантовый ривьер или, правильнее сказать, ожерелье из пяти ниток жемчуга, обещанное ей испанским грандом.

Герцог убеждал, что дарит ей упомянутое ожерелье потому, что считает себя счастливым найти столь прекрасное употребление для своих бриллиантов и жемчуга. Украшать прекрасную женщину – не значит ли создать новое произведение искусства? Он успел убедить Жанну до такой степени, что та вообразила, будто герцог, обещая ей подарок, удовлетворял только свою художественную потребность.

Испанский гранд не понял происходившего в душе Жанны; несмотря на свое фатовство, он удивлялся, однако, быстрой победе над горделивой красавицей. Ему и в голову не приходило, чтобы одной из причин этой победы был вопрос о деньгах. В сущности, герцог был практическим философом, смотревшим на женщин так, как есть на самом деле, и не желавшим проводить их через горнило Платона или Ларошфуко. Он хорошо знал, что моралист, сказавший «все женщины одинаковы», знал только одну женщину. Все они одинаковы, когда дело касается измены, и различны, когда нужно их победить.

Между тем экипаж герцога миновал решетку и остановился перед крыльцом; к дверцам подошел лакей.

– Герцога ждут, – прошептал он.

«Ах, черт возьми, я и забыл», – подумал герцог; потом, подав руку Жанне, сказал вслух:

– Кажется, у меня политическое совещание. Я проведу вас в маленькую гостиную, где оставлю на пять минут, чтобы закрыть его.

Лакей нагнулся к уху герцога.

– В маленькой гостиной ожидает вас одна из этих дам, госпожа Флерио, – прошептал он.

Герцог вспомнил, что обещал пить чай с особой, известной уже нам под именем Земного Ангела, не отказав Цветку Зла, которая изредка приезжала к нему выкурить папироску из испанского табака.

– Я все угадала, – произнесла Жанна, – вы пригласили меня к себе на чай под предлогом показать свои богатства; но, кажется, место уже занято, и я уезжаю домой.

Жанна хотела опять сесть в экипаж. Герцог стал ее удерживать.

– Нет, – сказала она своим обычным повелительным тоном, – прогоните этих женщин, или я уеду.

– Я введу вас на одну минуту в курительную комнату и немедленно выпровожу этих дам.

– А! Их две, три, четыре?

– Только две.

Жанна приняла декламаторский тон:

– Светские женщины?

– Лучше, чем светские женщины: одну прозвали Земным Ангелом, другую – Цветком Зла.

– О, какое счастье для меня! – вскричала Жанна. – Любезный герцог, сделайте мне одолжение, напоите меня чаем в обществе этих двух дам.

– Вы шутите!

– Нисколько. Скажите им, что я иностранка и ничего не знаю в Париже. Мы вдоволь посмеемся.

– Это нелепость, но, во всяком случае, в ней есть капля мудрости.

Глава 4. Земной Ангел является снова

Войдя в переднюю, герцог приказал подать чай в маленькую гостиную.

– Подайте также папирос, – сказала Жанна, – если я буду курить, меня сочтут за русскую.

Госпожа Флерио была уже в маленькой гостиной. Цветок Зла дремала в спальне.

Мари Леблан не дремала, а углубилась в чтение, так что едва могла оторваться от книги, когда герцог отворил дверь и попросил Жанну войти.

– Беру на себя смелость, – сказал он вдове Шарля Флерио, доложить вам о безымянной принцессе, случайно попавшей на проспект Императрицы.

Мари Леблан одним взглядом окинула Жанну и нашла ее до того прекрасной, что невольно встала.

– Любезный герцог, – сказала она испанскому гранду, – мне пришлось вас ждать.

– Кажется, у вас был хороший собеседник, – отвечал герцог, взглянув на открытую книгу; потом, обращаясь к Жанне, продолжал: – Здесь все безымянные женщины. Вот эта, которой пришлось ждать, молодая вдова, приехавшая сюда оплакивать своего мужа. Она так мало была замужем,