Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

Между тем чета плутов решила взять в обмен письма деньги, предназначенные графиней в уплату Ворту и Маргарите, рассчитывая, что их наберется от десяти до двадцати тысяч франков.

– Не меньше этой суммы! – сказала госпожа Сен-Марк. – Чем больше я читаю это письмо, тем больше убеждаюсь, что в нем заключается состояние.

– Да, – отвечал Родольф с демонической улыбкой, – ты знаешь хорошо, что, прежде чем отдать письмо, я велю снять с него снимок.

И жена бросилась в объятия мужа.

– Ты умный человек.

– А ты добрая женщина.

В ответ на это музыкантша вернулась к фортепьяно и коснулась чувствительной струны мужа, заиграв Вебера и Шуберта.

Книга одиннадцатая. Приключения Жанны д’Армальяк

Глава 1. Неважные разговоры

Таким образом, мы каждую ночь присутствовали при великой парижской комедии, в этой школе нравов по преимуществу. Франция есть синтез мира; Париж – синтез синтезов. Кажется, все страсти Вселенной получают роковое приказание из Парижа. Всемирная столица не только определяет покрой платья, но и дает движение страстям; она проливает свет и раздувает бурю. Журналы, как посланники, оповещают самые отдаленные страны как о ее мудрости, так и о безумии. Парижане не путешествуют и поступают совершенно основательно, потому что все нации поочередно предстают их взорам.

– Видите ли, – сказал мне маркиз Сатана, – менее опытный черт странствовал бы по свету с целью уничтожать добродетели. Я довольствуюсь владычеством в Париже, потому что владычествовать в Париже – значит быть владыкой Вселенной. Все люди более или менее парижане, исключение составляют немцы, и именно это приводит их в отчаяние. Вот почему они хотят овладеть Парижем, но никогда не достигнут этого; мы осудили их жить в Берлине.

– Оставим в стороне политику, потому что нам нельзя терять времени. Вы обещали доставить мне случай ужинать сегодня с госпожой Флерио, прозванной Земным Ангелом.

– Я сделаю лучше, доставлю вам случай ужинать с Жанной д’Армальяк.

– Полноте!

– Да, вы будете ужинать с ней, но не вступите в разговор. Через три дня большой бал у госпожи Трамон, куда отправимся мы из Оперы и протанцуем тур вальса, чтобы иметь право остаться ужинать. Впоследствии мы встретим Земного Ангела.

Приехав к госпоже Трамон, я еще раз был ослеплен чудной красотой Жанны д’Армальяк. Она шла по салонам, опираясь на руку герцогини ***. Казалось, Жанна оставляла позади себя полосу света. Разумеется, все говорили о ней; это был ее первый выезд после болезни; глаза стали выразительнее, румянец бледнее, она, казалось, постарела на два года, ее можно было скорее принять за юную девушку, но, утратив юношескую нежность, она приобрела больше характера.

– Если это будет так продолжаться, – сказала одна злоречивая дама, стоявшая впереди нас, – то она будет старухой в двадцать пять лет.

– Что делать? – отвечал другой злой язык. – Годы войны считаются вдвойне.

– Что это значит? Разве она была на войне?

– Я хочу сказать: война со страстями.

– Ее история мне неизвестна.

– И мне также, однако я знаю, что эта молодая ханжа должна была выйти замуж за товарища прокурора, но она так боялась утратить родовитость, что бросилась на графа Бриансона. Последний оказался не так глуп. По этому случаю говорят, что она в отчаянии нанесла себе удар кинжалом и вследствие того была полтора месяца на шаг от смерти.

– Простите, что я подслушал ваш разговор, – сказал маркиз Сатана, кланяясь обеим дамам, которых знал хорошо, – но вы рассказываете небылицы. Жанна д’Армальяк не сумасшедшая и не станет ранить себя кинжалом. Очень возможно, что за ней ухаживал граф Бриансон, так как она замечательная красавица, но это не могло побудить ее кинуться в волчью пасть. Напротив, я думаю и громко высказываю, что она отказалась быть графиней Бриансон, не желая оспаривать своего мужа у оперных танцовщиц. Вот и вся история.

Обе дамы приняли слова маркиза за непреложную истину.

– Поздравляю вас, любезный маркиз, – поклонился я ему, – мне казалось, что у вас злой язык, но теперь я с удовольствием заметил, что вы защищаете оскорбленную добродетель.

Маркиз лукаво улыбнулся.

– Я никогда не позволю говорить дурно о Жанне и безнаказанно кидать в нее камни.

– За исключением драгоценных, – прибавил я.

Скрытые за цветами музыканты сыграли прелюдию вальса.

Мимо нас прошла Жанна, опираясь на руку испанского гранда.

– Вы знаете, я вальсирую, – сказала она.

– С кем?

– С вами.

– Вам известно, что я не вальсирую.

– В таком случае с первым встречным.

Я подвинулся вперед и поклонился ей.

– Первый встречный – я.

– Говоря так, я имела в виду умного человека.

– Стало быть, вы отказываете?

– Пожалуйста, без ложной скромности, – сказала она, подавая руку.

Я ничего не знаю в мире упоительнее вальса; кажется, уносишься в неизвестное и бесконечное, в атмосферу любви и света; при седьмом туре находишься за облаками: встречаешь влажный взор танцующей, вдыхаешь благоухание ее юности; оба существа сливаются в одно; это брак на несколько минут с прибавлением музыки. Шамор сказал, что любовь есть противоположность двух эпидерм. Что сказал бы он, если бы вальсировал?

После нескольких туров мы обменялись словами. Жанна призналась мне в своей страсти к вальсу.

– Я хотела бы умереть вальсируя.

Я попробовал разъяснить ей, что смерти не существует.

– Действительно, – говорил я, – живут сердцем, а не телом, переносят с восхищением или с неудовольствием тысячу и одну житейскую метаморфозу. Чувства и страсти непрерывно следуют друг за другом в нашей душе; все великое искусство состоит в том, чтобы уметь насладиться минутой, не заботясь о завтрашнем дне.

И еще другие парадоксы, которые обыкновенно болтают на балах.

– Не понимаю, – отвечала Жанна, – до сих пор, желая насладиться минутой, я только плакала; исполнить ваш совет для меня так же трудно, как увидеть звезду на облачном небе.

– Вероятно, ваша молодость не так печальна?

– Все печально, кроме вальса.

– В таком случае насладимся им сполна.

С последним ударом смычка я провел Жанну к буфету. Все места были заняты. В первом ряду я заметил Бриансона, пившего замороженный кофе. Встреча с ним была приятна для меня. Я хотел изучить лицо Жанны в присутствии Марциала, с которым она не виделась с того достопамятного дня, когда он срывал маргаритки вместе с Омон на Pré Catelan.

Я попросил Бриансона пропустить даму.

Они поглядели друг на друга с сильным волнением, но в то же время с удивительной сдержанностью. Казались совершенно незнакомыми. Бриансон поклонился и отошел