Восьмая наложница - Юлия Владимировна Буланова

теперь пойдём. Нужно проявлять почтительность. Опоздания на церемонию Императрица не спустит. Ты же не хочешь, чтобы тебя при всём Золотом Городе отчитывали? — и напомнила с укором. — Тебе тут править. И примером быть для каждой женщины в империи. Лучшей женой. Лучшей матерью. Лучшей Императрицей.

Девочка поникла.

Бедная моя девочка. Как же сердце у меня за неё болит. Но иначе никак. Все другие пути болью и кровью множества людей обернутся.

А она знала на что шла.

Знала что лишь принеся свою жертву сможет быть с Джином.

Это был её выбор. Никто не неволил, а сын мой, так и вовсе отговаривал. Потому что любит он её. Давно любит.

На подходе ко дворцу Императрицы нас перехватила Раяна:

— Неладно что-то, — шипела Рысёныш. — Наложница Сян сейчас в покои Императора пришла и сказала, что будет теперь ухаживать за господином. Меня прогнала. Сейчас! Когда церемония для его сына начаться должна. Вот сколько времени не заглядывала даже. А сейчас явилась. Бурную деятельность развела. Мол, умирает Император, а его и не пытаются лечить.

Миори ахнула, а Юмин зло нахмурилась.

Похоже, не только мы тут дворцовый переворот затеяли. Но мы хотели мирно всё решить. Без крови.

Не выйдет теперь.

— Да, странно, — согласилась я и приняла решение. — А не пойти ли нам в храм?

Просто, в моём дворце нас в первую очередь искать будут. А неладное уже и я чувствовала.

Может это мне от Шена паранойя передалась? Всё-таки столько лет бок о бок жили. Как было не нахваться? Но, пусть лучше меня дурой и истеричкой считают, чем я рисковать моими девочками буду.

— Идите, — бросила Раяна легкомысленно. — А я Лиса предупрежу. Ему надо знать.

И убежала.

Я сдала зубы, схватила девчонок за запястья и потащила их в храм. Там дом Хранителя этого мира. Ниэлон Акинара укроет и защитит. В этом я почему-то была уверена.

Вина на нём.

За то, что не воспитал достойно сына.

За то, что не увидел врагов, что его дух отравили.

За то, что не смог спасти, а убил.

И вина эта не позволяет ему быть рядом с Джином. Лишь следить, находясь поодаль. Думаю, боится он сделать те же ошибки, что совершил с Инлуном. Поэтому и не вмешивался, позволяя мне воспитывать сына так, как я считаю правильным.

Новая жизнь.

Новая душа.

Душа, сотканная из осколков Громового Дракона.

Душа, которой не нужен груз ошибок прошлой жизни.

Сердце тревожно сжалось, когда я посмотрела вслед удаляющейся Раяне.

Я знала, что она любит моего сына.

Но на роль Императрицы и соправительницы Императора она не годилась.

Слишком дикий у неё нрав.

Слишком ценит она свою свободу.

Ради того, чтобы быть с Джином, ей бы пришлось каждый день ломать себя.

Она это понимала всегда.

Как и понимала, что Джин только на Лишу смотрит.

И что в любой девушке будет видеть замену любимой.

Она не желала быть заменой.

Да, только и не любить не могла.

Но это ничего. Время лечит.

А новая любовь… найдётся она ещё.

Найдётся.

Я так хотела в это верить.

До храма мы не дошли.

Стража императорская перехватила. Благо, только меня. Миори их услышала. Приказала девочкам залезть под живую изгородь, а сама степенно пошла им наперерез.

— Госпожа Мейлин, — нервно произнёс их старший. — Мы просим вас проследовать с нами.

— Кто приказал? — вежливо поинтересовалась я.

— Наложница Сян передала волю Императора. Если вы не последуете за нами, нам разрешено применить силу.

— Я — восьмая наложница Императора! Да как вы смеете говорить со мной в таком тоне⁈ Это неслыханная дерзость! Я донесу это до Императрицы. Каждый из вас будет наказан! Я этого не оставлю просто так.

Говорю очень громко. Возмущённо. Чтобы отвлечь внимание. Чтобы никто из них и не вспомнил, что я могла быть не одна. Всё, что угодно, лишь бы от девочек увести потенциального врага.

Отряд состоит из пяти крепких мужчин. Главный их усмехается недобро. И руку на мече держит. Демонстративно.

Он молод.

Из этого делаю вывод: самоутверждается.

Вот и хорошо. Вот и ладненько. Главное, их от лисят моих отвлечь. А там… прорвёмся.

В мире, где я родилась, захват заложников был делом, не то, чтобы обычным. Но случалось. И школу захватывали. И концертные залы.

Столько людей погибло.

А однажды у меня возник вопрос: почему погибло так много? И я парочку фильмов документальных посмотрела. Там много говорили про бездействие властей. Про отсутствие координации. И, откровенно, наплевательское отношение силовых структур к объектам спасения.

Но поняла я другое. Чем больше заложников, тем меньше шансов спасти всех. Просто, статистика — вещь упрямая.

Не хочу ставить сына перед чудовищным выбором: кого спасать, если что.

Потому что я, именно, заложница. Схватили меня, чтобы Джин коронации своего третьего брата не мешал.

Второй принц умирает. Несколько дней уже. Целители его держат. Шанэ на чудо надеется. Ей перечить не смеют. Она, как ни посмотри, любимица Императора. А Император, пока, жив.

Но Лей с коллегами пообщался. Не будет чуда. Сердце у принца отказало.

А сыну Сян, пока, лучше. Это ненадолго. Скоро зацветёт степь. И он не сможет дышать. Для него есть единственный шанс выжить — до этого времени надеть императорский венец. Есть поверье, что жизнь Императора хранит сама Богиня.

Отчасти так и есть. На хозяина Золотого Города скверна воздействовала, но не так активно, как на детей, которые несли в себе проклятую кровь.

Исао — лучшее тому доказательство.

Ведь не стал ещё. Они же с Кианом родились с разницей в несколько дней. И Шен с Леем того же возраста.

Так один умирает, а трое других только в пору зрелости вошли.

Прошлый же Император до шестидесяти лет дожил. Позапрошлый — до восьмидесяти.

Дело в том, насколько здоровым садится на трон новый Император. Третьему принцу защита венца могла бы подарить лишние несколько месяцев, не больше. Или убить на месте. Прецеденты бывали.

Но, похоже, третий принц историю изучал не слишком старательно.

Но сейчас нужно думать не об этом, а как голову заморочить воякам этим и от девочек увести как можно дальше.

— Слугам Золотого Города надлежит знать своё место и проявлять большую почтительность.

Степенно продолжаю свой путь по дорожке. Подхожу к кусту розовой вистерии и срываю соцветие. Подношу к лицу и улыбаюсь, глядя, как багровеют стражники.

— Мы не слуги, — шипит их