Искупление - Элизабет фон Арним

– Уже шестой час, мэм, – проговорила служанка ласково, по-доброму, совсем не так, как горничная Мейбл, которая отводила от нее взгляд, и не как их дворецкий (Милли видела его в последний раз, когда ее увозил из дома Фред: ей запомнился его высоко задранный нос, выражавший крайнее неодобрение).

– Миссис Ботт сказала, что вернется к чаю, – нерешительно проговорила Милли.

– Да, мэм, в половине пятого, но сейчас уже почти без четверти пять. Может, мне принести вам чай сюда?

Милли засомневалась. Нора пообещала присоединиться к ней за чаем. Где она так задержалась?

Горничная подала чай, и когда он окончательно остыл, а Нора так и не появилась, Милли поднялась с постели и принялась одеваться. К половине шестого она закончила, а Норы все еще не было.

Что могло случиться? В полном недоумении Милли спустилась в гостиную и там нашла Джорджа: тот стоял у камина, вид у него был встревоженный, и стоило ей заговорить с ним, как она тотчас поняла: какие бы чувства ни питала к ней Нора, Джордж нисколько ее не уважал.

Держался он чопорно и сухо, совсем не так, как при их последней встрече, в тот день, когда Джордж случайно столкнулся с ней на вокзале Виктория и отвез домой. Тогда он казался взволнованным и смущенным, теперь же от него веяло мертвенным холодом. Увидев его, она воскликнула:

– О, ты дома, Джордж?

Милли почему-то ожидала, что он поведет себя подобно Фреду или Алеку: встретит ее тепло, как Алек в Брайтоне; вполне естественно было надеяться на радушный прием, ведь жена Джорджа оказалась так добра и приветлива, однако тот смотрел на нее неприязненно, с лицом мрачным, как пустая церковь.

– Здравствуй. Где Нора?

Вот и все. Проронил «здравствуй», а потом сразу: «Где Нора?» – и даже руки не протянул, чтобы поздороваться.

Милли уже во всем сомневалась, но знала точно, что Джордж не испытывает к ней уважения, скорее наоборот, хоть он и муж Норы. Ну, это не должно удивлять: достаточно посмотреть на Фреда и Мейбл или на Алека и Рут. И все же в этом доме, где все носило на себе отпечаток личности Норы, ей почему-то казалось…

– Да, где Нора? – смущенно и робко спросила Милли.

Однако Джордж, похоже, настолько глубоко презирал ее, что не смог заставить себя сказать что-то в ответ. Опустив взгляд на свои руки, он принялся разглядывать их с обеих сторон, потом, должно быть, решил, что их следует немедленно вымыть, и без дальнейших объяснений тяжелой поступью направился к двери и вышел из комнаты.

Милли молча смотрела ему вслед. Такое же чувство она испытала, когда заигрывание Дженкинса вдруг обернулось холодной враждебностью, ее словно отстегали плетью. Могла ли она оставаться в доме, если хозяин не разговаривает с ней? И что случилось с Джорджем? Милли и вообразить не могла, что он способен пойти наперекор братьям и жене. Почему он позволил ей приехать, остаться в его доме на целый месяц, если намерен презирать? Ведь это его дом. Он мог бы отказаться принимать ее. Лучше бы он, конечно, так и сделал, если она так ему отвратительна, что даже разговаривать с ней не может.

Несчастная и униженная, она присела у камина. Неужели, куда бы она ни пошла, везде ее ждут ядовитые колкости или жестокая порка? А ведь она была так благодарна, так признательна хозяевам, когда, как ей казалось, обрела здесь пристанище.

Милли смотрела на огонь в камине, и ею снова овладело отчаяние. Где же Нора? Почему ее так долго нет?

Но сколько ни прислушивалась Милли в надежде уловить шум подъезжающего автомобиля, звук шагов, хлопанье дверей – в доме стояла тишина, лишь часы на каминной полке отстукивали бессмысленные минуты да за окном обвисшая плеть плюща, лишенная листьев, била и била по стеклу.

Джордж остался у себя в гардеробной, решив, что там безопаснее, чем в кабинете. Здесь Милли его не настигнет, сюда ей не пробраться. Знай он раньше, что Нора куда-то ушла, ни за что бы не вернулся домой так рано. Но Джордж нарочно приехал ранним поездом, чтобы немного побыть вдвоем с женой перед ужином, за которым ему предстояло встретиться с гостьей, ибо его мучила тревога: страшная, смертельная, – и он искал утешения в беззаботной веселости Норы. Джордж не сказал бы ей, не смог бы сказать, что его тревожило; просто вдруг отчаянно захотелось – и это было странно, необычно для него – почувствовать, как жена поддерживает его, заряжает своим радостным оптимизмом.

Вечно ему не везет, размышлял Джордж, и надо же было им узнать истинную историю той тысячи фунтов именно теперь, в первый же день пребывания Милли в его доме. Когда, вернувшись домой, он не нашел в доме никого, кроме невестки, то еще больше уверился: во всем, что касается женщин, его преследуют неудачи. Ему вовсе не нужно было идти в гостиную, он мог бы отправиться прямо в кабинет и послать служанку за Норой, но ему так не терпелось поскорее увидеть жену, что он пошел туда, где она всегда бывала в этот час, и во второй раз совершенно один, без всякой помощи или доброго совета, наткнулся на Милли.

Джордж почувствовал, что не в силах заговорить с ней, хотя и знал, что должен. Возможно, позже ему удалось бы себя преодолеть, помогла бы Нора, но в этот миг он просто не мог, поскольку был человеком прямым и не привык скрывать свои чувства. А что ему было делать, что думать, когда вдруг выплыли на свет грязные делишки Милли? Алек и Фред тоже не знали, что и подумать. Утром в конторе Фреда (тот позвонил и попросил всех приехать) они сидели подавленные, в полном замешательстве. Берти? Дело не в том, что он передал деньги Милли: по общему мнению, это был благородный и весьма похвальный поступок, жаль, что они сами об этом не подумали. Но ведь Берти сделал это тайно и ни слова не сказал им в тот вечер у Джорджа, когда все так удивились щедрости поверенного. Более того, как теперь выяснилось, он предупредил Дженкинса, чтобы тот никому ничего не говорил. Вот что встревожило братьев, очевидный страх Берти перед разоблачением. Они не произносили этого вслух, но острая тревога сквозила в их молчании, в том, как избегали они встречаться глазами, как взволнованно дергал себя за бороду Алек.

Берти уехал по делам в Бирмингем, а потому Фред не смог связаться с ним и попросить внести его долю, дабы расплатиться с Дженкинсом. Не