Сны с чёрного хода 2 - Алексей Небоходов

Запах алкоголя и табака, застоявшегося воздуха старой квартиры окутал её, тяжёлый, давящий, такой же, как атмосфера этой комнаты, в которой он, кажется, давно перестал замечать запахи. Он смотрел на неё – молча, с какой—то странной отрешённостью, словно не был уверен, что она настоящая.

Лия хотела найти в нём что—то знакомое. Хотела увидеть не только этого человека, сломанного и потерянного, но и того, кого она помнила.

Но с каждой секундой понимала, что прошлого больше нет. Был только этот вечер, этот человек, этот холодный взгляд, в котором не было ответа.

Александр, медленно отступая назад, словно неуверенно отпуская её в своё пространство, распахнул дверь шире и сделал жест рукой, приглашая войти. Лия переступила порог, и первое, что её поразило, – это воздух. Тяжёлый, застоявшийся, пропитанный сыростью и старостью, он был словно сгустком времени, не обновлявшимся годами. Сочетание табака, давно несвежего алкоголя, выветрившегося через полуоткрытое окно, и слежавшейся пыли создавали удушливую смесь, от которой хотелось сделать шаг назад. Но она не сделала.

Тусклый свет лампы под самым потолком отбрасывал длинные, неестественные тени на стены, обшарпанные, потрескавшиеся, покрытые следами от мебели, которую давно переставили или вынесли. Когда—то здесь, возможно, был слой свежих обоев, но теперь лишь остатки рельефного клея выдавали их прежнее существование. Узкий коридор, с трудом позволяющий двум людям разойтись бок о бок, был завален вещами – какие—то стопки газет, сложенные небрежно, коробки, на которых уже невозможно было разобрать надписи, смятые бумажные пакеты, оставленные так, словно их содержимое потеряло значение задолго до сегодняшнего дня.

По стенам тянулись старые трубы отопления, их краска облупилась, оголяя металлическую основу. Где—то в глубине квартиры раздавались приглушённые звуки – чьё—то недовольное покашливание, резкий лязг кастрюли о плиту, приглушённый голос за тонкой перегородкой. Двери в другие комнаты коммуналки выглядели так же – тёмные, потерявшие прежний цвет, со старомодными металлическими ручками. На некоторых были прикреплены листки с фамилиями, написанными давно, ещё чьей—то нетвёрдой рукой, на других – прикрученные наискосок звонки с пожелтевшими пластмассовыми кнопками.

Лия шла следом за Александром, и каждый её шаг отдавался глухим эхом в полутёмном коридоре. Пол, покрытый старым линолеумом, скрипел под ногами, и это скрипение, казалось, было единственным звуком, оживлявшим этот застывший в чужом времени мир.

Он остановился у двери в конце коридора, толкнул её плечом, и она с неохотным скрежетом поддалась, открывая проход в его личное пространство.

Комната была тесной, вытянутой, с низким потолком, под которым тяжело висела лампа с тусклой, пыльной лампочкой. Облупившиеся стены когда—то, возможно, были белыми, но теперь напоминали пожелтевшую бумагу, на которой время оставило свои следы в виде пятен влаги, тёмных разводов и длинных тонких трещин, расползшихся от углов.

Лия скользнула взглядом по обстановке. В центре комнаты стоял старый диван с продавленными подушками, обитый тканью, давно утратившей свой первоначальный цвет, с нитями, выбившимися из швов. Рядом с ним – небольшой стол, заваленный бутылками, небрежно расставленными друг на друга, словно в попытке создать из них что—то упорядоченное. Среди них – пепельницы, полные серого пепла и окурков, перевёрнутые бокалы, стопки книг, в которых невозможно было разобрать систему.

В углу, напротив окна, стоял старый ноутбук, его крышка была покрыта пылью, а рядом лежала стопка бумаги, исписанной убористым почерком. Казалось, этот угол был единственным местом, где ещё оставались следы прежнего Александра – человека, который работал, размышлял, писал. Но даже эти бумаги выглядели так, словно их давно не касалась рука.

Он шагнул внутрь, быстро прошёл к столу, машинально взял пачку сигарет, достал одну и, чуть склонив голову, закурил, избегая её взгляда. Дым поднялся к потолку, оседая в воздухе, словно напоминая, что здесь никто не проветривал месяцами.

Лия не двигалась. Она смотрела на него, на пространство вокруг, на то, каким он стал, и впервые не знала, что сказать, стояла напротив Александра, не находя нужных слов. В этой комнате, пропитанной запахами старости, алкоголя и тлеющего табака, время словно загустело, растянулось, удерживая их обоих в границах чего—то неизбежного. Он сидел, ссутулившись, склонив голову, глядя в пространство между ними, словно в этом пустом воздухе можно было найти оправдание всему, что с ним случилось.

– Александр… Что с тобой случилось?

Она сказала это тихо, но в голосе её прозвучало нечто большее, чем простой вопрос. За этими словами скрывалась боль, сожаление, горечь утраченного, и ещё – страх услышать ответ.

Он медленно поднял взгляд, долго смотрел на неё, словно собираясь с мыслями, словно решая, стоит ли вообще говорить. Потом глубоко затянулся сигаретой, выпустил в воздух тонкую струю дыма и сухо усмехнулся.

– Я и сам не знаю. Всё рухнуло. Я потерял себя.

Он произнёс это без интонации, так, будто говорил о чём—то давно свершившемся, необратимом, не подлежащем исправлению.

Лия не шевелилась. Ей хотелось сказать, что это не может быть правдой, что человек не может вот так взять и раствориться в своей собственной жизни, но в глубине души она знала – может. Она видела перед собой живое подтверждение этого.

Александр чуть наклонился вперёд, сжал пальцами сигарету, стряхнул пепел в переполненную пепельницу и заговорил, теперь уже более осмысленно.

– У меня было всё. Или, по крайней мере, я так думал. Карьера, студенты, признание в научной среде. Я публиковался, меня приглашали на конференции, я работал с архивами, писал книги. Мне предсказывали блестящее будущее. А я верил в это – что всё идёт так, как должно. Что я контролирую свою жизнь.

Он говорил спокойно, но в голосе его звучала усталость – не та, что от временных неудач, а глубокая, выстраданная, осевшая в самом нутре.

– А потом… – он усмехнулся, бросив взгляд в сторону, но тут же вернул его обратно, – а потом я встретил её.

Лия почувствовала, как внутри всё холодеет.

– Она была студенткой?

Александр кивнул.

– Да. Молодая. Красивая. Умная, дерзкая, с огнём в глазах. Слушала меня так, как будто я открывал перед ней новый мир. В ней было что—то… что—то такое, чего я не видел в других. Свежесть, азарт. Как будто она была не просто молодая, а действительно живая, в отличие от всех остальных, кто просто существовал по привычке. Я увлёкся. Нет, не так… Я потерял голову.

Он глубоко вздохнул, провёл рукой по лицу, словно стряхивая с себя воспоминания, но они никуда не исчезли – они жили в нём, в его глазах, в морщинах на лбу, в пальцах, нервно