Клятва на крови - Дарья Лобанова

халат. Она заметила, как Марко украдкой коснулся крошечной ладошки, будто проверяя, что это не мираж.

— Сегодня врач, — напомнила она. — В три.

— Я договорился о новой клинике. Без вопросов.

Алиса знала — это стоило ему и денег, и старых долгов, которые лучше не вспоминать.

В клинике

Доктор Манфреди, пожилой человек с добрым лицом и мягкими руками, взвешивал Дёму.

— Прекрасный набор веса. Окреп.

Марко стоял у стены, внешне расслабленный, но взгляд — как рентген. Когда доктор взял шприц для прививки, воздух стал гуще.

— Это обязательно? — голос его был ровным, но Алиса узнала ту самую нотку.

Она коснулась его запястья:

— Это обычная вакцина.

Он замер, потом кивнул. Когда игла коснулась кожи малыша, его рука сжала её плечо до синяка.

Позже, в машине, он провёл ладонью по лицу:

— Прости. Я… не справляюсь.

Алиса взяла его руку, положила на спящего Дёму.

— Смотри. Он в порядке. И ты в порядке. Мы справимся.

Его пальцы дрогнули. Потом осторожно обняли сына.

Ночь

Алиса снова проснулась одна. Лунный свет падал на пустую половину кровати. Простыни были холодными.

Он сидел в гостиной перед камином. В руках — старый альбом.

— Это твой брат, — догадалась она, садясь рядом.

Марко молча показал снимок: два мальчика. Старший — обнимает младшего. Живые глаза. Без тени страха.

— Ему было восемь. Мне — пять.

Он выдохнул.

— Я не знаю, как рассказать Дёме о нём. И о его маме.

— Мы найдём слова, — сказала она. — Когда придёт время.

Он закрыл альбом, повернулся. В его глазах — огонь. Не гнев. Не ярость.

Боль и жизнь одновременно.

— Ты уверена, что хочешь этого? Жить в тени моей фамилии? Под риском? Постоянно?

Алиса взяла его лицо в ладони.

— Я хочу жить с тобой. И с ним. Всё остальное — просто фон.

Он поцеловал её ладони — медленно, благодарно.

Потом достал коробочку.

— Для Дёмы. На его первый день рождения.

Серебряный медальон. Внутри — гравировка: имена его родителей.

— Чтобы знал. Чтобы помнил.

Она прижала его к груди. И впервые за долгое время — расплакалась. Тихо. Не от боли. От того, что нашла свою точку опоры.

…Огонь в камине потрескивал. Алиса сидела рядом, обнимая медальон, а Марко продолжал держать её за плечи. Тишина между ними была не пустой — она была наполненной.

Когда она повернулась, он уже смотрел на неё. Глубоко. Медленно. Без привычной сдержанности.

— Ты плачешь, — сказал он шёпотом. Не вопрос, не укор — констатация чего-то важного.

Алиса кивнула. Не отвела взгляда. Наконец-то не нужно было ничего скрывать.

Он дотронулся до её лица. Пальцы скользнули по щеке, подбородку.

— Я могу…?

Она не ответила — просто потянулась к нему первой.

Их губы встретились в нерешительном, почти испуганном поцелуе. Как у тех, кто уже чувствует многое, но ещё не уверен, можно ли это. Но потом он углубился, стал другим — нетерпеливым, горячим, настоящим.

Марко поднял её, будто она была легче пёрышка, и понёс в спальню. Дверь осталась полуоткрытой. Им больше нечего было прятать.

Он раздевал её медленно, будто изучал. Как воин, впервые трогающий святыню. Его ладони касались кожи с благоговейной неуверенностью, как будто он боялся разрушить то, что только начал строить.

Алиса отвечала — жадно, с тихими вдохами, с ногтями, оставляющими следы на его спине. Как будто хотела сказать: «Я с тобой. Я выбираю тебя».

Когда он вошёл в неё, она не зажмурилась — наоборот, смотрела прямо в глаза. Потому что это было не про тела. Это было про обещание. Про клятву. Про всё, что случилось до и случится потом.

— Ты уверена? — прошептал он, затаив дыхание, замирая внутри неё.

— Только с тобой.

Они двигались вместе — сначала осторожно, потом всё смелее, теряя границы. Алиса чувствовала, как рушится всё старое — страх, маски, недоверие. И на его месте — рождалась новая она.

Когда всё закончилось, он не отстранился. Не убежал. Просто остался рядом, обнял, поцеловал в лоб.

— Спи, — сказал он. — Я с тобой.

И она уснула. Уставшая, обнажённая, счастливая. Впервые — по-настоящему.

Через четыре месяца

Алиса стояла перед зеркалом. Боковой силуэт — уже с намёком. Рука легла на едва округлившийся живот.

— Ты уверена, что хочешь оставить его? — голос Марко был тихим.

— Мы оба знаем, — сказала она, — я не пойду на аборт.

Он обнял её сзади, положил ладони на живот.

— Я не об этом. Я видел, как ты устаёшь с Дёмой. А теперь — ещё один…

— Ты боишься?

Он не ответил.

— Я боюсь, что не смогу защитить вас всех.

— Ш-ш-ш… — она прижала палец к его губам. — Мы уже пережили худшее.

Её рука скользнула к ремню.

— Так может… потренируемся быть родителями двоих?

Он застонал.

— Ты невозможна.

— Зато твоя. Полностью.

Утро

Дёма, как по расписанию, разбудил их в шесть. Алиса потянулась — но Марко был быстрее.

— Лежи. Сегодня я.

Она наблюдала, как он берёт малыша. Шепчет. Меняет подгузник одной рукой. Уверенно.

— Учишься, — улыбнулась она.

— Скилл пригодится. Когда появится второй.

Он положил Дёму между ними. Тот тут же уткнулся в Алису, но Марко не отрывал взгляда от неё.

— Смотри, уже ревнует, — усмехнулся он.

— Подождёт. Сначала папин завтрак.

Она притянула его к себе. Поцелуй был солёным от усталости и сладким от любви.

Дёма заворочался. Марко рассмеялся:

— Уже командует. Как его мать.

Алиса поймала его руку, положила на живот.

— Подожди, пока этот начнёт. Узнаешь, что такое настоящий босс.

В его глазах вспыхнул огонь. Решимость. И клятва.

— Я сделаю так чтобы у вас было всё.

И она знала — он не бросит слов на ветер.

Алиса улыбнулась. Их маленькая, хрупкая, безумно дорогая вселенная — становилась больше.

Глава 16. Папа, я - Россо

Кабинет Владимира Дьякова дышал холодом и властью. Тёмные панели, массивный дубовый стол, коллекционное виски в хрустальном графине. На столе лежала фотография — Алиса в летнем платье с младенцем на руках. Её ладонь — на округлившемся животе.

Вторая беременность.

Дьяков сжал снимок так, что хрустнула бумага.

— Я отдавал её на перевоспитание, а не замуж, — прошипел он, бросая фото в камин.