Клятва на крови - Дарья Лобанова

Пламя мгновенно поглотило её улыбку.

— Она… счастлива, Владимир Сергеевич, — осторожно заметил телохранитель.

— Счастье — слабость.

Двое детей делают её уязвимой. Найди мне Россо. Он приедет сюда. Один.

Сицилия. Утро.

Алиса стояла на террасе, укачивая Дёму. Где-то в доме Марко ворчал на сломанную полку.

Покой. Тишина. Новая жизнь, такая хрупкая и невозможная.

— Посылка с севера! — крикнул он из прихожей.

Она обернулась. У калитки стоял Владимир Дьяков. В чёрном пальто, несмотря на жару. За ним — двое в чёрном.

Отец оглядел дочь с головы до ног. Его взгляд задержался на ребёнке в её руках.

— Так ради этого ты предала свою кровь?

Алиса инстинктивно прикрыла ребёнка рукой.

— Я стала Россо. И скоро у нас будет второй ребёнок.

Лицо отца дрогнуло. Он сел на каменную скамью, будто внезапно стал старше.

— Ты… снова беременна?

— Да.

Марко вышел из дома, остановился рядом. Его взгляд был спокойным, но в каждом мускуле читалась готовность.

— Вы пришли забрать её? — спросил он.

Дьяков посмотрел на него.

— Я пришёл понять, почему моя дочь стала чужой.

Цикады в винограднике стрекотали, как счётчики времени. Алиса села напротив.

— Я не стала чужой. Я стала собой. Впервые.

Дьяков смотрел на неё — не как на дочь, а как на человека. Сильного. Независимого.

Потом — на ребёнка, который тянул к нему ручки.

— Ты назвала его Дёма… Совпадение или намёк?

— Просто красивое имя. Как и всё в этой семье.

Дьяков встал. Повернулся к машине. Уже у дверцы задержался:

— Твоя мать… она будет рада внукам.

Машина унеслась в пыль. Алиса опустилась на ступени, прижав Дёму к животу.

Марко сел рядом, обнял.

— Ты справилась.

— Мы справились.

И под жарким сицилийским солнцем прошлое отступило.

Прошло несколько недель.

Солнце жарило сильнее, виноград наливался, но в воздухе повисло напряжение. Будто что-то ещё не завершилось.

Алиса часто вспоминала: как стоял отец, как старался быть жёстким, но в его глазах… было слишком много боли.

Это был не финал. Только пауза.

Письмо пришло без предупреждения.

Плотный лист, выцветшие чернила. Почерк — резкий, знакомый до боли.

“Если ты читаешь это — значит, я смог.

Я не прощаю, но учусь понимать.

Ты стала чужой мне, но, возможно, я был чужим тебе раньше.

Когда родится ребёнок — пришли фото.

Без сюсюканья. Просто… докажи, что ты счастлива.

Отец.”

Алиса сидела у камина. Пальцы дрожали. Марко молча достал фотоаппарат.

Он снял:

• Алису, спящую с Дёмой на груди;

• Её — в саду, с рукой на животе;

• Себя — с улыбающимся малышом.

Фотографии отправили с доверенным человеком. Ответа не последовало.

Поздний вечер. Ветер с моря.

Алиса лепила вареники. Семейная традиция.

Марко рассказывал Дёме сказку, укачивая его на коленях.

Глухой стук в ворота.

Марко открыл — и замер.

Владимир Дьяков. Один.

Без охраны. В руке — маленькая коробочка.

— Крестильный набор? — усмехнулся Марко.

— Первый зуб. Мама хранила мои. Теперь… я принёс её.

Он вошёл. Сел. Молчал. Наблюдал.

Алиса не выдержала:

— Тебе не обязательно принимать нас.

Но не приходи с войной.

Он поднял глаза.

— Я пришёл… попробовать быть дедом.

Позже, вечером.

— Здесь удивительно тихо, — заметил он. — Будто мафии не существует.

— Для меня её больше нет, — сказала Алиса. — Я выбираю семью, а не страх.

Ночью, на кухне, состоялся разговор без масок. Марко налил граппу.

— Если с ней что-то случится — похороню тебя в Этне, — сказал Дьяков.

— Вы не первый, кто это говорит. Но, возможно, первый, кому я доверю свою жизнь.

Дьяков кивнул. Без пафоса. Без позы.

Наутро он ушёл.

На подоконнике — записка:

“Ты действительно счастлива.

И только дурак станет мешать своей дочери быть человеком.

Но если этот идиот тебя предаст — помни: я всё ещё волк.

С любовью.

Отец.”

Глава 17. Рождение и жажда

Пять месяцев пролетели, как один мягкий выдох.

Дом на склоне холма стал настоящим убежищем. Утренние завтраки на террасе, смех Дёмы, плеск воды в старом каменном тазу, где он учился умываться «по-взрослому». Алиса ходила босиком, подол платья ловил ветер, а волосы пахли солнцем и молоком.

Сначала они боялись. Каждого шороха, каждой машины у поворота. Но с каждым днём страх отступал. Не исчез — просто прятался в тенях, пока на передний план вышли повседневные радости.

Марко возился с новой теплицей, матерился на кирпичи, потому что те «не ложились по уровню», а потом тайком подкармливал Дёму клубникой прямо из земли. Вечерами они лежали на пледе в саду и считали звёзды. Тишина между ними больше не казалась опасной — она стала домом.

Были и тревожные моменты. Один незнакомый звонок, след от шин у калитки, незнакомка на рынке с цепким взглядом. Но ничего не происходило. Только слова:

— Это не было «оно», — шептал Марко, сжимая Алисе руку. — Просто ветер с севера.

Алиса кивала. И верила. Или притворялась, что верит.

С Дёмой стало легче. Он начал ходить, уверенно хватался за ногу Марко, пытался говорить. Его первым настоящим словом стало:

— Дина.

Имя ещё нерождённой сестры. Он слышал, как Марко шептал его по ночам, положив ухо к животу Алисы. И запомнил.

Алиса не удивилась. Просто улыбнулась и поняла: это имя уже живёт внутри них.

Срок подходил к концу. Марко стал суетиться: проверял аптечку каждые два дня, учил дыхательные практики по видео, перекладывал пакеты в роддом по десять раз.

— Это моя миссия — паниковать, — признавался он.

— Тогда не мешай мне рожать, командир, — улыбалась Алиса.

Они не успели подготовиться.

Родильная палата была тёплой, залитой мягким светом, но Алисе казалось, что стены сдвигаются, сжимая её грудную клетку. Пот, боль, крики — всё слилось в какофонию, из которой выделялось только одно: жар внутри.

— Последний толчок, Алиса. Ты справишься, — голос акушерки звучал, как издалека.

И она закричала.

Крик стал прорывом.

Хриплый младенческий плач прорезал пространство.

— Девочка! — выдохнула врач. — Здоровая, хорошая!

Алиса улыбнулась сквозь слёзы. Она не чувствовала тела. Только жар. Только странное пульсирующее гудение в груди. Перед глазами — образ Дёмы. Теперь он — старший брат.

Алиса — мать. Защитница.

И тут…

запах.

Металл. Сладость. Жар.

Кровь.

Взгляд метнулся к медсестре — тонкая