Пшеничная вдова - Данила Скит

– Вы слышите? – спросила она настороженным голосом, – Будто кто-то кричит.

– Это ветер, – ответила Исбэль.

– Это не ветер.

Эсмер огляделась по сторонам, встретилась глазами с рыцарями, по ее телу прошлась мелкая дрожь.

– Ветер воет, может свистеть… но не кричать, – с дрожью в голосе произнесла она, взгляд ее шарил по воздуху, – Кому-то больно. Там… Там!

Эсмер сорвалась с места. Зацепив полы невесомого платья, она побежала к пристройке, выросшей недалеко от кузницы. Платье трепетало на ветру, полы его смешались и вздыбились, Эсмер удалялась, словно уносимая ураганным ветром тучка. Рыцари ринулись за ней вместе с королевой. Девушка была права – вскоре все услышали крики.

Исбэль видела, как она забежала за угол постройки, еще пахнущей свежей побелкой и тут же услышала ее отчаянный крик:

– Уйди! Оставь ее! Помогите!

Эсмер с неистовством набросилась на высокого крепкого мужчину в желтом шапеле, широкой льняной рубахе и спущенными штанами. Кольчуга его валялась рядом, как и остальное снаряжение. Девушка неистово молотила маленькими кулачками по его широкой спине, а он поднял руку, пытаясь защититься от внезапного биения крылышков разъяренной птички.

– Марта! – в ошеломлении воскликнула Исбэль, наблюдая, как ее служанка одергивает полы платья. Сделала она это когда мужчина от нее отстранился, не сразу и неловко, так что все рыцари и даже королева успели заметить то, что по заветам богов должно быть скрыто от посторонних глаз, – Марта…

В голосе королевы было столько разочарования, что Марта невольно опустила взгляд. Чепец ее куда-то потерялся, темные волосы сбились и растрепались, как и вся ее одежда. Она не стала отпираться. Выросшая на улице Марта была научена, что молчание сохраняет кости лучше, чем нелепые оправдания, и меньше оставляет синяков.

– Схватите его, Ваше Величество! – кричала Эсмер, пребывая в горячем душевном смятении, – Этот мужчина ее обидел! Нужно наказать его, казнить! Он забрал ее честь, он делал ей больно! Почему… почему вы все стоите? Ваше Величество?

Ульрик загородил собой мужчину от Эсмер, спешно натягивающему портки и кольчугу и взглянул в наполненные слезами глаза:

– Ей не больно, леди Лонгривер, – сказал он ей голосом холодным, как лед, – У нее уже давно нет чести. Это просто шлюха.

– Как… – только и выдавила из себя Эсмер и тут же затихла. Она не знала, что сказать, клетку снова открыли и птичке показали настоящий мир, а она снова вжалась в прутья. А потом она подняла на него свои большие, просто огромные глаза, и в них отразилось ужасное понимание: – Вы… вы тоже пользовались остатками ее добродетели?

Ульрик немного помедлил, переминаясь с ноги на ногу и не зная, как ответить, но в конце концов решил, что рыцарь не должен пятнать себя ложью:

– Я этим не горжусь, – коротко ответил он.

«Там нет даже и остатков добродетели», – подумал Ульрик, но не стал расстраивать Эсмер еще больше.

– Я спасла тебе жизнь, – холодно произнесла Исбэль, посмотрев на Марту, и холод ее голоса не отличался от холода ее взгляда, – Я привела тебя в замок. Дала кров, пищу, мы обе оплакивали твое дитя. Ответь мне, неужели ты настолько неблагодарна, что смеешь отдаваться всем и каждому? Ты принесла грязь с улиц в дом королевы. Что же мне сделать с тобой, Марта, ты скажешь мне?

Но Марта упорно молчала. Еще тогда, в комнате служанки, пребывая в заточении, Исбэль думала, что рыцарь, взявший ее тело, по обычаю должен был жениться на ней, но кто из них – Киргоф или Ульрик? А потом Исбэль поняла, что не бывать такому, ведь вороненые рыцари из гвардии Реборна были сыновьями известных лордов и попадали к нему не случайно, он сам отбирал их, лично. Никто из них не взял бы в жены простолюдинку, очевидно, что не только поэтому.

– Я сказала тебе как-то, – продолжила разозлившаяся Исбэль, – Чтобы ты слушала свою совесть. И как ты поступила? Отвечай.

– А совести у меня нет, – развела руками Марта.

Марта подняла голову, улицы научили ее, если тебя загнали в угол и призывают к ответу, нельзя просить милости и пощады, нужно быть твердой.

– Киргоф, отведи леди Лонгривер в ее покои, – отдала приказ Исбэль, – судьбу мужчины пусть решает сир Раймонд. Дорей, Мальфорд, заберите его. Передайте сиру Раймонду, что королева очень недовольна. Пусть начальник стражи лучше следит за своими подчиненными. Север славится дисциплиной, а я вижу, что это пустой звук. Марта, ты останешься здесь и будешь ждать, пока я не освобожусь. Я очень зла на тебя, надеюсь, ты это понимаешь, – словно лезвие, бросила Исбэль и повернула в сторону кузницы, – Постарайся не отдаться кому-нибудь за время моего отсутствия.

– Ваше Величество, позвольте мне проводить леди Лонгривер, – остановил ее голос Ульрика, – Я лучше знаю дорогу со склона, Киргоф ни разу не был в этих местах.

– Так и есть, – подтвердил Киргоф, одергивая забрало, – Не был, Ваше Величество.

– Хорошо.

Ульрик увел притихшую Эсмер, а неудачливого солдата взяли под стражу. На его месте мог оказаться любой другой, Исбэль предполагала, что, возможно, и весь гарнизон, но не повезло больше всего ему одному. Значит, так решили боги, рассудила она и решительно отворила дверь кузницы. Пахнуло жаром, словно дракон открыл зияющую пасть и изрыгнул пламя.

В нос ударил острый запах гари. Очаги раскрыли большие рты, пестрея оранжевым пламенем, мехи вздымались и опадали под натиском жилистых рук. Пара учеников-подмастерьев таскали большие мешки с углем, лица их были так же черны, как и руки. Зашипела сталь. Дрей Уивер, высокий, крепкий мужчина, разменял уже пятый десяток, но умудрился не растерять телесной мощи: на висках его играла седина, а под кожей – крепкие мышцы. Исбэль знала его сколько себя помнила, она приходила сюда, когда ей исполнилось восемь, и десять, и все восемнадцать. И неизменно наблюдала одну и ту же картину: сир Уивер что-то ковал, и всегда был очень занят.

– День добрый, Дрей, у тебя найдется минутка для королевы? – спросила Исбэль, косясь на дверь. Киргоф порывался пойти за ней, и Исбэль пришлось использовать всю силу королевской харизмы, чтобы предотвратить эту катастрофу. Последним аргументом стало то, что жуткий жар в кузнице может испечь его заживо, словно гуся в глиняной одежке, да и внутри королеве безопасней, чем во всем остальном замке. Киргоф важно помялся и так же важно дал добро, оставшись у выхода вместе с остальными.

– Заходите, Ваше Величество, располагайтесь, – сквозь горячий водянистый пар улыбнулся огромный Дрей, – Вы меня простите, что я не стану останавливать работу. Этот меч я ковал семь лун, нехорошо, если пропадет. Посмотрите,