Пшеничная вдова - Данила Скит

и слуги завесили лоджию длинным палантином. Полупрозрачным, белоснежным, он был похож на тончайшую паутину неугомонного, трудолюбивого паука. Холодный воздух скользил по невесомой ткани, словно по снежной горе, ударялся о пол, стелясь по глянцевому паркету и холодя лодыжки.

– Это же последние поставки? – с тревогой в голосе спросила Исбэль.

На мгновение даже голый король показался ей не такой большой напастью, как весть о дурном настроении его отца.

– Не стоит беспокоиться об этом, – довольство Реборна слегка поубавилось, – Безумный стремится захватить больше земель, но он далеко не так щедр, как Отверженный. За свой захват он требует монеты с самой жертвы – неслыханная наглость, – Исбэль почувствовала горячее дыхание у себя над ухом, – Отец вразумил поставщиков, а я – лорда Беррингтона. Теперь он не будет настолько расточителен.

Потянув завязки корсета на себя, Реборн без предупреждения начал раздевать Исбэль. На этот раз он оказался гораздо ловчей, видимо, боги наделили его внезапными навыками. Платье с легкостью скользнуло вниз. Но за мгновение до того, как ладони Реборна коснулись талии Исбэль, она проворно, словно прыгучая лань, преодолела гору ткани и оказалась на расстоянии шага. Она повернулась. Нижняя сорочка облегала талию и открывала грудь – оборки пестрели только по краю ткани, у самого пола. Серебряные пуговицы отражали желание ночи, вспыхивая и превращаясь в золотые. Реборн нахмурился, а сердечко Исбэль затрепетало – король все еще оставался спокоен. Теперь она не знала, чего боялась больше – самой брачной ночи или ее отсутствия.

Так они и стояли – король, королева, прохладная, сияющая ночь и шипастый ошейник между ними, лениво лежащий на столе. Шипы протыкали спокойствие Исбэль, окончательно повергая ее в панику.

– Значит, Безумный больше не будет дурманить население? – спросила она, и голос ее не слушался.

– Не будет, – твердо ответил Реборн, рука его легла на ошейник, с настойчивым скрежетом пододвинув его к ней. Шипы процарапали поверхность стола, оставив на глянце рваные щербины.

Реборн глядел на Исбэль, и во взгляде его читалось возмущение о ее непонятливости – неужели королю следует озвучивать очевидные просьбы?

Просьбы ли? – задала себе вопрос Исбэль.

«Не стоит браться за поводок, если знаешь, что не сможешь его удержать», – она еще не сомкнула замок на его шее, а он уже сорвался с поводка. Между двух зол Исбэль выбрала вновь разозлить зверя.

Коснувшись пальчиками холодной кожи, она сжала ошейник что есть мочи, Реборн резко выдохнул и напрягся, в глазах его сверкнул лихорадочный блеск. Но вместо того, чтобы сделать шаг навстречу, Исбэль резко развернулась и уверенным шагом направилась к лоджии. Легкая паутина метнулась в сторону, через мгновение ошейник уже летел вниз, обманув все надежды короля.

– Что ты сделала?! – в изумлении взвыл он, разрывая взглядом переполненную смелости Исбэль.

Не сказав ни слова, девушка подлетела к мужчине и с размаху, что есть силы влепила ему пощечину. Ошарашенно взглянув на супругу, Реборн в первое мгновение и не понял, что происходит. Только когда ему уже прилетела вторая, его взгляд стал таким бешеным, что впору было думать о бегстве.

– Я предупреждал тебя, чтобы не смела поднимать руку на короля! – раздался гортанный рев, и на мгновение показалось, будто по небу прошелся раскат грома.

Приготовившись уже перехватить третью оплеуху, Реборн напрягся и подался вперёд. Но вместо третьего натиска Исбэль отскочила назад так прытко, будто воспитали ее лягушки.

– На бесстыжего, голого короля! – выпалила она, сверкнув изумрудными глазами.

Вне себя от ярости, Реборн подскочил к столу, за который спряталась девушка, и одним движением смел все с его поверхности. Все графины, бокалы и огромное блюдо с фруктами, возвышавшейся, словно разноцветная картина. За сервировкой полетел и сам стол, с лёгкостью, словно пушинка, оторвавшись от пола. От грохота заложило уши.

– Молись, женщина! – проревел Реборн, сотрясая стены, и у Исбэль от страха зашевелились волосы на затылке. Девушка вдруг поняла, что совершила огромную ошибку.

«Убьет, точно убьет!» – молнией пролетело у нее в голове.

– Ааа! – закричала она отчаянно, уже находясь на полпути к двери. Исбэль и не подозревала, что умеет так быстро бегать. Не ожидала она и недюжей силы в руках, потому как тяжелая дверь отлетела в сторону, прежде чем она выскочила из спальни. За ней бросился король, который, чертыхаясь на чем свет стоит, на мгновение застрял в проёме. Потом быстро вернулся в комнату, пытаясь надеть портки. От бури, клокочущей в крови, натянуть их никак не получалось. Реборн весь раскраснелся, ледяные глаза налились кровью, короля можно было с легкостью перепутать с разъяренным быком. Все это время за ним наблюдали удивленный Киргоф и перепуганный Ульрик, просунув в проем озадаченные головы. Широкая стопа все время путалась в ткани. Свалившись, наконец, на пол, Реборн плюнул на это гиблое дело и как есть, нагишом понёсся по коридорам замка.

Девушка бежала что есть мочи, действительно молясь Богам, чтобы те дали ей укрытие от разъяренного короля. Она вдруг резко остановилась, когда пробегала мимо летнего сада. Стражники в вороненых доспехах стояли внизу, лениво оперевшись о колонны из песочного камня. Фонтаны мирно журчали, питая пышную растительность у самой кромки воды. Замок излучал умиротворение вечернего лета, остывая после жаркого дня.

– Помогите! Спасите! Аааа! Королеву убивают! – завизжала Исбэль, не щадя собственного горла.

Перевалившись через парапет из мраморных колонн, она едва не свалилась вниз. Огненно рыжие кудри разметались, каскадом ниспадая на белоснежные плечи. На мгновение они стекли по колоннам вниз, а потом взлетели в воздухе, лизнув его языком пламени. Почувствовав стремительно надвигающуюся угрозу, Исбэль вновь сорвалась с места. В голове, словно птица в клетке, билась одна-единственная мысль: «Убьет! Догонит и убьет!»

Стражники, быстро переглянувшись, принялись подниматься по лестнице, лязгая доспехами. Когда они преодолели уже половину пути, мимо них пробежал голый король.

Исбэль не помнила, как тут оказалась. Пролетали коридоры замка, хлестали по лицу размашистые листья рослых пальм, а она все неслась и неслась, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и Реборн ее настигнет. Нахлынувшее отчаянье заставило ее шмыгнуть в первый же попавшийся проем. Слишком широкий и слишком без двери, чтобы остановить клокочущего яростью короля. В лицо сразу пахнуло тепло, налитое ароматом свежего хлеба, вокруг сновали кухарки-хлебницы, утопая по локоть в пшеничной муке. Огромная печь в углу пекарни заходилась жаром, то и дело пыхая огнем. Кухарка накрыла бадью с только что замешанным тестом большой деревянной крышкой, это должно было подоспеть только к утру. Огонь распалялся, будущие булки, посыпанные тростниковым сахаром, только начали месить.

Влетев, словно заблудившаяся чайка, девушка кинулась вглубь кухни, сбив по пути с