Пшеничная вдова - Данила Скит

Лорд Антрантес, очевидно, соврал ей – радость от того, что она осталась жива, ни на мгновение не посетило его сердце. Она боялась нового предательства, а мятежные лорды – мести первой крови. Каждый из них будет несказанно рад, когда придет весть о ее кончине, и может быть даже станцует на королевских похоронах. Реборн не мог этого не понимать – Исбэль давно убедилась в его дальновидности. В жаркой, дышащей огнем кузнице стало совсем холодно. Озноб уже полностью охватил тело Исбэль: она не представляла, кто еще может спасти ее кроме собственного мужа.

– Благодарю тебя, Дрей, – сказала Исбэль, не слыша собственного голоса.

Когда она вышла на свежий воздух под стук стали о сталь, и ее окутал морской ветер, то казалось, будто он заковал ее в глыбе льда. Исбэль испуганно оглянулась, словно из ветра мог выскочить подосланный убийца, и мышкой юркнула в черную густоту вороненой стали. Марта тут же оказалась рядом – мрачная, готовая к незавидной участи. Наверное, она решила, что не успеет королева дойти до своих покоев, ее уже выкинут из замка, или того хуже – высекут прилюдно, отпечатав на лбу клеймо позора в виде перечеркнутого полого круга. Но вместо гневных речей и сурового приказа, Исбэль вцепилась в ее руку – до боли. Королева держала руку шлюхи, словно хваталась за спасительный плот в море бушующей бури – свою последнюю надежду. Марта чувствовала ее дрожь, видела мертвенную бледность ее лица. Она еще не знала, что в эту самую секунду была назначена на должность поводыря – рассказчика о плотской любви. Исбэль жаждала знать все. Король должен был приходить в постель королевы каждую ночь, а наутро уходить довольным и счастливым. «Мы бережем то, что имеет для нас цену», – однажды сказал ей родной брат, Лорел. Исбэль решила стать самым ценным, что есть у Реборна.

Глава 35. Несносная женщина

Король вернулся уже через сорок лун – гораздо раньше, чем ожидала Исбэль. Она еще совсем не успела собраться с духом, поэтому храбро пряталась за неотложными делами где-то в замке и постоянно ускользала. Рассказы Марты окончательно ее доконали. Залитая багряным румянцем стыда, обдаваемая жаром молчаливого возмущения, Исбэль заставляла себя слушать ее бесстыжие речи, противоестественные отвратительности, и, о ужас, готовиться примерить эту рубаху на себе.

– Обычно ты раздвигаешь ноги и они делают все сами, – сказала она в первую их беседу, – Для начала этого хватит с лихвой.

Подбадривания служанки ее вовсе не успокаивали, иногда Исбэль казалось, что она впадает в панику. Находились тысяча причин, чтобы она не столкнулась с королем. То школы при храме срочно нуждались в личной проверке Исбэль, то неожиданная простуда, требующая строгого карантина. В конце концов Реборну это надоело, и он послал за Исбэль слугу, оповестив ее о том, что, хотя бы ради приличия всё-таки стоило поприветствовать мужа после долгой дороги. А с соплями, да простудным недомоганием он, так уж и быть, как-нибудь справится. Королева, конечно, вольна выбирать, как ей поступать, передал слуга, но лучше бы ее воля была на стороне долга. В конце концов, всю жизнь бегать у нее не получится – решила Исбэль. Бедные клирики при храмах уже, наверное, поседели от каждодневных проверок королевы, а простуда рано или поздно должна была окончиться. Которой, впрочем, у Исбэль не наблюдалось. Королевский лекарь Вернон, возвращенный на прежнее место королем, подтвердил заболевание королевы, а вот сир Хардрок опроверг, сказав, что болеть подобным образом – это не испытание судьбы, а талант. Исбэль предполагала, что Реборн склонен верить сиру Хардроку.

Подходя к дверям спальни, Исбэль пыталась не растерять остатки девичьей воли.

«Ничего страшного. Время позднее, пора укладываться спать. Не удивительно, что он ожидает меня именно там», – храбрилась она.

«Но зачем ты тогда нарядилась в свое лучшее платье, Исбэль?», – спросил ее беспощадный трезвый рассудок.

По платью цвета зрелой крапивы вились мелкие листья лилии, вышитые темно-коричневым золотом. Не броское, но трогавшее сердце, оно слегка приоткрывало плечи, поясницу подбил большой бант из того же темно-коричневого атласного золота.

«Во всяком случае, у меня будет немного времени собраться с духом», – не сдавалась Исбэль, стараясь не вспоминать, насколько быстро король умеет раздеваться.

Большая дверь скрипнула и отворилась, королева вошла. Казалось, Исбэль перестала дышать. Сегодня король превзошел сам себя – он сидел на шелковых простынях в ласковом свете десятка свечей, довольный и совершенно нагой.

– Добрый вечер.

– Добрый, – ответила Исбэль, удивляясь, как ей удалось произнести приветствие без воздуха в легких.

– Как ваша простуда?

– Еще немного докучает, – попыталась шмыгнуть носом Исбэль, чтобы ее болезнь выглядела не слишком голословна. По звуку чистого дыхания даже ребенку было понятно, что королева юлит.

– Я боялся, что вам не хватит сил дойти до спальни.

– Не стоило беспокоиться, эта простуда не так опасна.

Исбэль прошла мимо короля, пытаясь не разбрасываться взглядом. Необходимое она уже увидела – теперь-то она знала, что мужчины не ходят так все время, с налитым естеством. Марта поведала ей, что оно должно наполняться соками, пока не разбухнет или не начнет угрожать своей огромностью. А еще она сказала, что огромностью похвастаться могут далеко не все мужчины. Исбэль точно знала, что король вполне способен на подобные угрозы, если сравнивать с естеством застуканного с Мартой солдата. Иметь дополнительные поводы для сравнений Исбэль отчаянно не желала и молила богов более не посылать ей подобных испытаний. Единственное, о чем Марта не поведала, но только потому, что Исбэль умолчала о такой детали, как мужеская немощь короля, – как вызвать желание не только сердца, но и плоти. Скорее всего, Марта просто не сталкивалась с этим.

– Как прошла поездка? – Исбэль излучала вежливость, смело пройдя мимо голого короля, прожигавшего ее взглядом.

Надеюсь, я не слишком прекрасна этим вечером, с надеждой подумала она. А потом оглянулась на короля и вновь быстро отвернулась – плоть его была совершенно спокойна, значит, она не слишком прекрасна, расстроилась Исбэль.

– Трудно, муторно, напряженно, – в этот вечер Реборн был предельно лаконичен.

– Неужто дела вашего феода настолько плохи? – удивилась Исбэль, чувствуя, как спину ее прожигают взглядом. На мгновение ей показалось, что жар взгляда, вопреки природе, холодком коснулся ее обнаженной кожи. Если бы девушка повернулась вновь, то поняла, что была уже съедена этим взглядом.

– Феод здравствует, благодарю. Дело в поставках опиума и дурман-травы для лорда Беррингтона. Отец перехватил несколько партий – он зол, – Реборн встал, направившись к столу. Как раз туда, где затаила дыхание королева.

Вечер выдался прохладным,