Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

Оставшись в одиночестве, Мейбелл почувствовала себя неуютно под насмешливыми взглядами окружающих ее придворных, и заторопилась уйти. По ее знаку прислуживающий ей арапчонок проворно подбежал к ней, протягивая ей черный шерстяной плащ и такого же цвета шляпу с белыми страусиновыми перьями. Девушка небрежно надела головной убор, после чего быстро застегнула на себе плащ, стараясь не смотреть на толпу. Но ей не удалось сразу уйти. Большая темная тень преградила ей дорогу, и Мейбелл, подняв голову, узнала герцога Мальборо в человеке, ставшем на ее пути. Он смотрел на нее с восхищением — молодая леди Уинтворт в щегольской шляпе и выбивающимся из-за черного плаща в красном бархатном платье казалась ему на редкость манящей и привлекательной. Особенно ее красила изящная посадка головы и открытый взгляд прекрасных серых глаз, в котором, несмотря на испытания последних дней, по-прежнему ощущалась ее нежная душа, полная любви к жизни и всем живым существам на свете.

— Дорогая, как я рад нашей встрече! — с чувством воскликнул Джон Черчилль. Он задержался в военном лагере и приехал в Уайтхолл, когда уже прошел разговор короля Якова с парламентариями. Но встреча с герцогиней Дарлингтонской, о которой он не переставал беспокоиться, воодушевила его. Мейбелл не разделяла его энтузиазма — в эти дни все люди, предавшие Якова Второго вызывали у нее невольную неприязнь. Волнения и опасение за участь короля мешали ей быть объективной и делали ее пристрастной.

— Не могу сказать того же о вас, герцог. Охотно встретилась с любым другим своим знакомым, но только не с вами, — сухо сказала она, не подавая ему своей руки. Ее неприветливость неприятно удивила Мальборо, и он огорченно спросил:

— Что случилось, леди Уинтворт? Кажется, я не сделал ничего, что могло бы вызвать ваше неудовольствие.

— Ответ на ваш вопрос должна сказать вам ваша совесть, милорд, — неласково проговорила его собеседница. — Но, поскольку она у вас молчит, скажу я. Сегодняшний спектакль с давлением на короля не был бы возможен без вашего участия.

— Ах, вот в чем дело, — догадался Джон Черчилль, и, видя, что разговор принимает опасный оборот, увлек девушку в амбразуру окна подальше от посторонних ушей. — А я думал, вы будете мне благодарны за то, что я старался быть вам полезным.

— Я должна быть вам благодарной за то, что вы изменили нашему королю? — в изумлении вскричала Мейбелл.

— Вспомните, он собирался вас казнить, — умоляюще проговорил герцог Мальборо. — Я перешел на сторону принца Оранского, чтобы иметь возможность вырвать вас из рук Якова.

Но Мейбелл не поверила своему поклоннику.

— А я слышала, влияние семейства Черчиллей стало возрастать с того дня, как вы изменили королю, — с иронией произнесла она. — Так что не надо морочить мне голову рассказами о том, что вас беспокоило мое спасение. К тому же, король меня помиловал, а вы до сих пор продолжаете находиться на стороне мятежников.

— Для меня уже нет обратной дороги, — глухо признался герцог. — Яков Второй не забудет и не простит моей измены. И все напрасно. Вы нисколько не признательны мне за то, что я пришел к вам на помощь в трудную минуту.

— Я верну вам те деньги, которые вы потратили на меня в Солсбери, причем возмещу их с процентами, — сухо сказала молодая девушка. — Надеюсь, сумма покажется вам удовлетворительной.

По лицу оскорбленного ее словами Джона Черчилля мелькнула странная улыбка.

— Я бы посоветовал вам быть со мной более осторожной в обращении, милая Мейбелл, — предостерегающе проговорил он. — Обстоятельства складываются таким образом, что вам, возможно, еще не раз понадобится моя поддержка.

«Да я ни за что не обращусь за помощью к этому презренному человеку!» — запальчиво подумала девушка. Но в душе она признавала, что несколько перегнула палку в выражении своей неприязни. Герцог Мальборо становился чуть не ключевой фигурой при королевском дворе, и ссориться с ним было, по меньшей мере, неразумно.

— Я сожалею о своей несдержанности, милорд, — пробормотала она, разглядывая кончики своих туфель.

— Пустое, красавица моя, — облегченно рассмеялся Джон Черчилль, довольствуясь даже вынужденным ее извинением. — Вы всегда можете рассчитывать на мою снисходительность.

— Джон, я хотела бы знать, известно ли вам что-нибудь о моем друге Джордже Флетчере? — спросила девушка, стремясь изменить тему неприятного для нее разговора. — Я знаю, что он собирался ехать к вам для переговоров.

— Флетчер был серьезно ранен в стычке с якобитами возле Ноттингема, — сообщил ей герцог Мальборо. — После выздоровления он непременно отправится в Лондон, и вы сможете услышать рассказ о его приключениях из его уст.

— Что ж, буду ждать его приезда, — сказала Мейбелл, невольно расстроенная ранением Флетчера. В эту минуту она поняла, что по-настоящему соскучилась по этому преданному ей молодому человеку. Но девушка не стала задерживаться возле неприятного ей герцога Мальборо, чтобы расспросить подробности ранения Джорджа, и поэтому она решительно попрощалась с своим собеседником. — Теперь прошу простить меня, милорд, мне нужно ехать.

Через полчаса Мейбелл вернулась в Сент-Джеймский дворец, и он показался ей как никогда прежде безлюдным и унылым. Представив себе, как сейчас одиноко и страшно Марии Моденской, девушка поспешила в покои королевы, желая поддержать также и ее. Ее догадка подтвердилась, возле заплаканной жены Якова Второго находились только две дамы — Анна Монтекукули и мадам Мольца, которые приехали вместе с нею из Италии. Английские леди полностью отсутствовали, и Мария Моденская была рада появлению фаворитки своего мужа. Для нее было что-то обнадеживающее в том, что нашлась англичанка, которая не покинула ее и ее мужа в эти дни, когда предательство английских придворных сделалось массовым явлением.

— Леди Уинтворт, у вас есть какие-нибудь новости о моем супруге? — спросила королева, и от глубокого волнения итальянский акцент сделался еще более заметным в ее речи.

— Да, ваше величество, парламентарии предложили королю соглашение, по которому он сохраняет за собой английский трон, если ваша семья примет англиканское вероисповедание, — с глубоким поклоном сообщила королеве Мейбелл.

Мария Моденская страшно побледнела и воскликнула:

— О нет, я никогда не соглашусь на это кощунство!

— То же самое сказал король, ваше величество, — поспешила добавить Мейбелл. — Его невозможно заставить отречься от своей веры.