Хризолит и Бирюза - Мария Озера

Каждый миг рядом с ним ощущался, словно лучшая страница старой, доброй книги, которую читаешь при свете свечи в холодный зимний вечер. Сначала я лишь мягко перебирала волосы, наслаждаясь их необыкновенной мягкостью, а затем, не осознавая, что делаю, крепче сжала их на затылке. Перед глазами вдруг вспыхнула дерзкая картина — мои пальцы, вцепившиеся в волосы, только в совсем ином положении. В висках загудело, щеки обожгло жаром, и я, чтобы скрыть смущение, закусила губу и уставилась в одну точку.

— Тебе настолько нравится? — его голос стал бархатным, почти мурлыкающим, а шаг ближе — ощутимым вызовом. Лоренц легко обхватил мои бёдра сильными ладонями и встал между ними, оказываясь так близко, что я почувствовала тепло его тела.

За последние полгода мы сильно сблизились, и я должна признать: сын маркиза никогда не пересекал ту границу, что я сама очертила. Лоренц всегда просто был рядом, откликаясь на мои заигрывания с мягкой насмешкой, не пытаясь надавить. И всё же… каждый его взгляд, каждая улыбка, каждое случайное касание разжигали во мне огонь. В его янтарных глазах мелькала искра — смесь смущения и азартного ожидания, от которой я забывала дышать. Его близость казалась опасной, как огонь в камине, от которого невозможно отойти, даже если он может обжечь.

— Твой отец случайно не дракон? — спросила я его однажды, и он нахмурился, ожидая продолжения. — Тогда откуда у него такое сокровище?

Секунду он не понял, а потом разразился искренним, звонким смехом, согнувшись пополам. Я стояла довольная, уперев руки в бока, словно героиня собственного маленького спектакля. Но как бы я ни старалась удерживать его в образе друга, мимолётные взгляды, полные нежности, и лёгкие прикосновения не оставляли во мне места для сомнений.

И сейчас, сидя на краю стола, ощущая его ладони на своих бёдрах, я понимала: я позволяю ему больше, чем другу. И что же я ожидала, когда не раз позволяла ему касаться меня, как сейчас? — язвительно прошептало подсознание, возвращая меня с небес на землю, где каждое действие имеет последствия.

В конце концов, он был живым человеком — привлекательным мужчиной с медовыми глазами и улыбкой, от которой девушки Императорского двора томно вздыхали при одном лишь взгляде. Естественно, у него были свои желания, свои потребности.

Было бы бесчестно заменить в мыслях Нивара Лоренцом: они были слишком разными. И всё же… именно это со мной и происходило. Незаметно. Исподволь. Я не выбирала — оно просто случалось. С одной стороны, я взрослая женщина и имею право на собственные чувства. С другой — я не хотела ранить Лоренца. Он заслуживал лучшего, чем случайная тень чужого образа в моей голове.

Но мысли продолжали кружить вокруг «возможного», вместо того чтобы сосредоточиться на том, что передо мной реально. Лоренц не глупец. Если бы его что-то задело, он дал бы понять. Или я просто утешала себя этой мыслью?

Мягкое прикосновение кончиком его носа к моему выдернуло меня из вязкой пучины размышлений.

— Ты знаешь, что я могу предложить тебе гораздо больше? — вкрадчиво произнёс он, приподняв бровь и улыбнувшись так, что тонкие линии его губ казались особенно выразительными.

Его ладони крепче сжали мои бёдра, и по телу растеклась сладкая дрожь. Затем они медленно поднялись к талии — сильные, тёплые, почти властные. Сердце забилось быстрее, дыхание стало прерывистым, а расширенные зрачки Лоренца делали его взгляд глубоким и опасным, словно он поглощал меня целиком.

Я попыталась отвести глаза, но он лишь сильнее притянул меня к себе, отрезая всё вокруг — остались только мы. Его губы приблизились к моему уху; горячее дыхание обожгло кожу, вызывая предательскую дрожь. Лёгким движением он убрал с моего плеча прядь волос, медленно опустился к шее и провёл по ней кончиком носа. Я затаила дыхание, почти умоляя, чтобы он коснулся меня губами, но Лоренц словно наслаждался моей мукой, не спеша переходить границу.

Мысли путались, желания и сомнения переплетались, создавая мучительное напряжение. Его пальцы скользнули вдоль моей спины, пробрались под тонкую ткань рубашки, и я ощутила укол тревоги, смешанный с трепетным восторгом.

В этот миг стало ясно: наша игра перестала быть игрой. Я ценила его уважение, его терпение, но искра между нами разгоралась слишком ярко, чтобы её можно было игнорировать. С каждой секундой, проведённой рядом, во мне росло желание, пугающее своей силой. Мы стояли на краю чего-то нового, опасного, манящего. И я понимала: шагнув дальше, я уже не смогу вернуться назад.

Проведя линию носом от изгиба моей шеи до щеки, он замер так близко, что дыхание его обжигало кожу, словно горячий пар. Его лицо оказалось опасно рядом — я сама невольно подалась вперед, жаждя прижаться к нему сильнее. Пальцы все еще судорожно цеплялись за край стола, но я знала: не упаду. Не рядом с Лоренцом.

Его близость была невыносима — тягучая, обволакивающая, как мягкий шелк, обмотанный вокруг горла. Губы наши приоткрылись, замирая в сладкой пытке ожидания: кто из нас дрогнет первым? Он смотрел на меня пристально, почти дерзко, а в его взгляде сверкала опасная решимость. Мне казалось, что стоит лишь коснуться его губ — и я узнаю ответ на мучивший меня вопрос: был ли это он той ночью?

Но внезапно меня поразило невероятное осознание: незнакомец давал себя целовать… и сам не осмелился целовать меня.

Глава XXXV

— Пирог готов? — в щёлке двери появилась голова Агнесс, и мы с Лоренцем дернулись в стороны, будто двое нашкодивших детей, застигнутых за чем-то запретным.

Лоренц, не проронив ни слова, резко отвернулся и направился к печи, словно стряхивая с себя ту искру, что только что повисла в воздухе между нами. Я осталась сидеть на кухонном столе, ощущая, как щеки пылают от неловкости. Агнесс же, медленно переступив порог, направилась ко мне. Ее шаги звучали тяжело и отчетливо, словно сапожные каблучки ударялись о каменный пол с нарочитой жесткостью. Казалось, каждый её шаг оставляет за собой тонкий след обиды.

Она остановилась прямо напротив меня. Ее глаза, темные и холодные, впились в меня с такой силой, что я едва удержалась, чтобы не опустить взгляд. Лицо девочки было напряжено, губы поджаты, словно она пыталась сдержать поток слов.

— Ты… — начала она, но осеклась, словно сама не ожидала, что решится заговорить. Голос дрогнул, предательски выдав внутреннюю бурю.

Я попыталась улыбнуться, надеясь смягчить эту ледяную атмосферу:

— Пирог почти готов, — сказала я ровно, осторожно, будто боялась спугнуть тонкую грань