Хризолит и Бирюза - Мария Озера

Агнесс медленно кивнула, но в этом движении не было ни капли доверия. Ее взгляд был напряжённым, недоверчивым — не к моим словам, а к самой моей улыбке. Она знала. Она видела то, что мы с Лоренцем так отчаянно пытались скрыть. И это знание отравляло ее, как яд в крохотной капле.

Я чувствовала, как эта девочка — княжна, привыкшая к роскоши и вниманию — держит себя в руках лишь усилием воли. Её глаза, сверкающие злостью, напоминали огранённые драгоценные камни, отражающие не свет, а боль. Я же, ощущая нарастающее напряжение, прислушивалась к звукам печи: тихое потрескивание углей, шорох движений Лоренца, его негромкое ворчание. Он наклонялся к пирогу, проверяя тесто, и каждый его уверенный жест, каждая улыбка, которую могла заметить Агнесс, только подливали масла в огонь.

— Нечего тут сидеть, — вдруг резко сказала она, нарушая вязкую тишину. Голос звенел, как удар хрупкого стекла. — Тут вообще-то едят.

Я почувствовала, как к горлу подступает раздражение, но заставила себя остаться неподвижной, не выказывая эмоций. Агнесс сделала шаг вперед. Пространство между нами мгновенно сжалось, воздух стал густым.

— Лоренцу не нужны такие, как ты, — произнесла она тихо, но с ледяной ясностью. Слова её были холодны, словно зимний ветер, проникающий под тонкий шелковый платок.

Я знала, что это не просто детская обида — это был расчетливый удар, способный поколебать любого. Внутри меня бушевала борьба: защитить свои чувства или промолчать, понимая, что объясняться с ней — значит придавать словам вес. Соревноваться с ребенком в жестокости — что может быть глупее? И всё же эта маленькая княжна была вовсе не ребёнком. В её взгляде светилась ранимая, но гордая душа, привыкшая получать желаемое.

— Мы все здесь ради пирога, — наконец произнесла я, стараясь вложить в голос лёгкость, но ощущая, что попытка разрядить обстановку звучит фальшиво. В глубине души я понимала: просто так Агнесс не отступит.

— Низ чуть подгорел, но верх румяный и пахнет отлично! — бодро воскликнул Лоренц, вытаскивая из печи форму. Он осторожно поставил её на большую деревянную доску, от чего стол чуть дрогнул.

Я первой отвела взгляд от Агнесс, не желая втягиваться в её молчаливую дуэль. Сосредоточилась на аромате свежей выпечки: сладкий запах корицы и терпкая кислинка клюквы растекались по кухне, пытаясь прогнать напряжение, повисшее в воздухе. Но девочка продолжала сверлить меня взглядом — холодным, упорным, будто пыталась найти трещину в моих мыслях, прочитать меня, как открытую книгу. Внутри меня всё ещё бушевали эмоции, но я не собиралась уступать.

— Если бы вы внимательнее следили за ним, ничего бы не пригорело, — недовольно пробормотала Агнесс, усаживаясь за стол напротив пирога. Её тон был язвительным, слишком взрослым для её лет, и ясно давал понять: задеть она хотела именно меня.

Мы с Лоренцем переглянулись, и он, словно оправдываясь, пожал плечами, одарив меня мягкой, примиряющей улыбкой.

— Кто хочет разрезать со мной? — спросил он весело, будто не замечая повисшей между нами тяжести. Но я знала: он тоже чувствовал эту тень, липкий холод недосказанности.

Агнесс чуть приподняла брови и кивнула — неожиданно робко, словно её колкость мгновение назад не существовала вовсе. Этот кивок показался мне почти детским, и всё же её глаза оставались серьёзными.

Решив, что и мне нужно чем-то занять руки, я принялась рыться в ящиках кухонного шкафа в поисках ножа. Кухня, с её массивной мебелью из тёмного дуба и медной посудой на крючках, напоминала уютный островок тепла в холодном поместье. Пламя лампы отбрасывало мягкие золотистые блики на латунные ручки шкафов, а запах выпечки смешивался с ароматом дровяного дыма.

Найденный нож Лоренц ловко выхватил его у меня из рук, играючи, с улыбкой, будто нарочно разряжая обстановку. Я легонько стукнула его по плечу, и он театрально схватился за него, изображая страдание, от чего у меня невольно дрогнули губы.

— Давай вместе, — предложил он Агнесс, протягивая ей нож, держа лезвие и рукоять так, словно вручал не кухонный прибор, а рыцарский клинок. Она с важностью приняла его и шагнула ближе. Лоренц, наклонившись к пирогу, начал осторожно разрезать золотистую корочку руками Агнесс, которая невольно смотрела на процесс с сосредоточенностью миниатюрной императрицы.

Мы все трое невольно оказались по одну сторону. Даже я поймала себя на том, что наблюдаю с интересом, забыв на миг о тяжёлых взглядах и уколах слов. В нос ударил терпкий запах клюквы, смешанный с корицей — её они явно пересыпали, но, похоже, ошибка пошла только на пользу нашему пирогу. Запах был тёплым, обволакивающим, как добрый сон в морозную ночь.

* * *

До самого вечера мы сидели за дубовым столом, осушая бесконечные кружки горячего чая, а мягкий свет керосиновой лампы ложился на столешницу золотистыми пятнами. Лоренц, как истинный хозяин вечера, даже уговорил служанку достать из зимних запасов облепиху, чтобы приготовить мне мой любимый чай — густой, янтарный, с терпкой кислинкой, согревающей изнутри. Для Агнесс он устроил целый маленький праздник, отправив посыльного в ближайший ларёк за мороженым.

Разговор тек плавно, переходя от политики и экономики до интимных тем семьи и планов на будущее. Лоренц говорил спокойно и уверенно, каждое его слово было точно расставленным акцентом, а шутки — тонкими ироничными вспышками, из-за которых за окном метельный вечер казался почти домашним. Он был внимателен к каждому, словно умел удерживать внимание собеседника, и эта черта делала его компанию особенно притягательной.

Агнесс задумчиво глядела в пляшущие языки огня. Свет от пламени выхватывал её тонкое лицо из полумрака, золотил каштановые волосы, и в этот момент она выглядела не девочкой, а юной барышней из портрета старинного альбома. Её мысли витали между прошлым и настоящим — между детством, когда зима была праздником, и этим вечером, где уютная атмосфера почти стирала будничную серость. Иногда она встревала в разговор, тихо, словно боясь разрушить невидимую магию, но каждое её слово звучало глубоко, словно несла в себе тайну.

Я заметила, с каким восхищением она порой смотрит на Лоренца. Он был для неё чем-то большим, чем просто друг семьи: внимательный, образованный, харизматичный — словно изящная иллюстрация из столичного журнала. Его лёгкий смех зажигал в её взгляде огоньки вдохновения, и в эти мгновения Агнесс казалась ребёнком, который впервые поверил в чудо. Их взгляды и тихие улыбки, словно невзначай обменянные, наполняли комнату невысказанным теплом.

Когда за окнами сгустились сумерки, Лоренц предложил прогуляться по саду, подышать свежим воздухом. Агнесс с радостью согласилась. Мы вышли на каменную террасу, и влажный морозный воздух мгновенно