Матильда, я приду за тобой! - Инез ван Лон

И директор с торжествующим видом осмотрел всех присутствующих.

– Вот возьмём, к примеру, этого мальчика. – Он подошёл к Фонске и ущипнул его за щёку. – Если бы не работа, небось, только бы и проказничал всё время, а?

Затем директор посмотрел на свои карманные часы и сказал, что его ждут неотложные дела. На этом речь закончилась. Прежде чем уйти, он попросил Кобе позвать к нему отца Адриана.

– Вы хороший и опытный работник, но… на ваше место найдётся десять других. А вы прекрасно знаете, что ни на одном другом заводе в области вас не примут.

– Со всем уважением, господин. Не могу взять обратно ни единого слова…

– Моё дело вас предупредить о возможных последствиях. Без работы вы с семьёй окажетесь на улице, – грубо прервал его директор. – До свидания.

Он приподнял шляпу и ушёл с сушки.

Перерыв на этом закончился, времени на бутерброды не осталось. Пора было возвращаться к работе. Кобе смотрел на всё это с невыносимо самодовольной ухмылкой на лице.

«Ну, жди вечером перебранки между тётей и дядей», – думает Матильда, босиком[16] бегая по сушке туда-сюда. Она видит тётю и Мари – они отвозят тяжёлые тачки с кирпичом в сушильные цеха. Одну за другой Матильда вытряхивает и вытряхивает формы. На обратном пути она ловко очищает их деревянным шпателем. Постепенно небо над заводом затягивается чёрными тучами. Жарко и душно, в воздухе полно мошкары. Матильда с досадой смахивает несколько мошек с лица, погружая форму в бак с песком – так глина легче отходит. И сразу же уходит обратно с новой формой. Невдалеке Фонске вместе с сестрёнкой Адриана заняты установкой на попа[17]: они ставят затвердевшие кирпичи вертикально, чтобы они обдувались воздухом и сохли со всех сторон. Их маленькие ножки еле помещаются в пространство между рядами близко поставленных кирпичей, детям приходится стоять на месте, расставив ноги, и наклоняться в разные стороны.

– Сейчас польёт! – кричит Кобе.

Все знают, что делать, и носятся туда-сюда. Из цеха поспешно волокут циновки и набрасывают их поверх кирпичей, лежащих на сушке. Падают первые капли. Нельзя допустить, чтобы вымокла глина, наваленная кучей рядом с верстаком, или песок. Матильда с Розали помогают накрыть их последней оставшейся циновкой. Вспышка молнии, за ней раскат грома. Вся сушка будто горит белым огнём.

Вместе со взрослыми девочки бегут в сушильный цех, где обычно проходит обед. Но по дороге замечают размахивающего руками Проспера – он пытается привлечь их внимание. Оказывается, все челноки и их младшие братья и сёстры укрылись в дальнем цеху. Здесь царит полумрак, и возникает ощущение, что гроза сейчас зависла ровно над территорией сушки. Фонске и сестрёнка Адриана в страхе жмутся к Матильде и Розали. Дождь уже льёт как из ведра. Челноки горячо спорят о визите директора и… о красных.

Их слова приглушает отчётливый стук дождя по черепичной крыше.

– Я бы сказал директору всё начистоту, не то что твой отец, – говорит один из мальчиков.

– Ну и что же ты тогда этого не сделал? Струсил? – парирует Адриан.

– Хвастайся, хвастайся, – приходит ему на подмогу Проспер, – а вот дойдёт дело до забастовки, ещё посмотрим, как твои себя поведут.

– Как надо они себя поведут, – сердится первый мальчик.

Все дети кричат наперебой, что их родители будут бастовать.

– Но ведь директор правду говорит… – слышен чей-то осторожный голосок. – Никто больше не возьмёт наших родителей на работу.

– Вот поэтому и важно, чтобы бастовали все, – пылко отвечает Адриан. – Тогда работа остановится везде одновременно. И директора во всей области не смогут ничего сделать… им ничего не останется, как поднять зарплату!

Все переглядываются, убеждённые, что правда на их стороне.

– У меня есть запасной план, – беспечно говорит Проспер, кусая бутерброд.

Все с нетерпением ждут, пока он прожуёт.

– Вы что, думаете, я так и буду позволять Кобе всю жизнь над собой издеваться?

– Но…

– Я уеду в Америку.

Это заявление производит эффект разорвавшейся бомбы.

– А-ме-ри-ку?

– Я как-то разговаривал с одним человеком, он мне всё рассказал. Он сам решил эмигрировать и ровно через неделю после нашего разговора отправился на корабле из Антверпенского порта.

– Эмигрировать?

Никто из присутствующих ни разу не слышал этого слова.

Все слушают, затаив дыхание, рассказ Проспера о том, как он наймётся на корабль в Америку и начнёт там новую жизнь.

– Это же, наверное, очень далеко?

– Сколько туда плыть на корабле?

– Америка находится на другом краю земли. Корабль должен пересечь весь океан, так что плыть надо несколько месяцев.

– Т-там ты тоже устроишься на кирпичный завод?

– Вот ещё! Да ни в жизнь. Открою своё собственное дело.

Все смотрят на него разинув рты.

– Ну, пивную, например.

Все поражены.

– Я поеду с тобой и буду помогать тебе за стойкой, – в восторге шепчет малыш Фонске.

– А я… я хочу уехать в Антверпен и стать там горничной[18], – выпаливает Розали.

– Ты?!

Всё внимание переключается на неё.

– Что в этом такого? – Розали возмущённо откидывает голову назад. – Буду работать в богатом доме в Антверпене.

– Придётся тогда тебе французский выучить, иначе эти богачи тебя не поймут, – хмыкает её брат.

Розали тут же вскакивает, зажимает пальцами уголок платья и кланяется Матильде:

– Comment allez-vous. Va bon?[19]

Все так и падают со смеху.

– Это всё, что ты знаешь? – Проспер от смеха даже начал икать. – А как ты будешь ходить за покупками?

– Ну, – на месте придумывает Розали, – хозяйка будет составлять список, а я попрошу кого-нибудь на улице прочитать… или в магазине.

– Хитро, – произносит Адриан, откусывая от бутерброда.

– С беконом? – Матильда смотрит на него с завистью. Её узелок остался висеть в цеху.

– Хочешь откусить?

– Ага, – не сводя глаз с бутерброда, отвечает Матильда.

В это мгновение младший брат Адриана начинает напевать:

– А наш Адриан влюблён в Матильду, а наш Адриан влюблён в Матильду…

Адриан краснеет до корней волос.

– Адриан, а ну-ка скажи, сколько тебе лет? – ехидно выкрикивает братик, удирая от него зигзагами.

– Э-э… тринадцать. Почти.

– Нет-нет! – хором кричат его друзья. – Тебе только что исполнилось двенадцать. Ты для Матильды слишком маленький!

Адриану не удаётся догнать маленького наглеца. Рассерженно поглядывая по сторонам, он возвращается к друзьям.

Гроза проходит, но дождь лупит с прежней силой. Все радуются неожиданному перерыву в работе. Один из детей достаёт из кармана губную гармошку и начинает играть весёлую мелодию. Другой вытаскивает из кармана колоду карт.

– В картишки?

Фонске и сестрёнка Адриана показывают друг другу ракушки и акульи зубы, выуженные из карманов. Матильда рассматривает их