Матильда, я приду за тобой! - Инез ван Лон

во время обеда отсаживался как можно дальше. Но последнее время перестал её избегать. Однажды она совсем уже было собралась задать ему этот вопрос, но тут подошёл один из его друзей. Никогда не получается побыть одной, всегда кто-то рядом.

В конце июля стоит невыносимая жара. Ни малейшего дуновения ветерка, а печь при этом работает на полную мощь. Над территорией завода висят густые белые клубы дыма – как плотное одеяло, под которым задыхаешься. Весь мокрый от пота, дядя стоит за верстаком в одной майке. Ближе к полудню отцы отправляют младших, в том числе Фонске, за пивом. Радуясь недолгой свободе, детишки отправляются в путь. Розали с Матильдой с завистью смотрят им вслед – они тоже мучаются от жары.

Время от времени они ополаскивают лицо и шею водой из бака. Над верстаками натянуты тенты – брезент на шестах. Но челнокам-то приходится постоянно находиться на солнце, пусть и с повязкой из носового платка на голове. Лица обгорели до красноты, носы облупились. Ночью не сомкнуть глаз, настолько под низким потолком на чердаке душно. Все уже уставшие с самого утра и только и ждут, когда пробьёт двенадцать часов, чтобы хоть немного передохнуть. Время тянется мучительно медленно, солнце поднимается всё выше и выше. На сушке от него нигде не укрыться.

Чем больше дядя выпивает пива, тем злее он становится. Он срывается на каждом, кто попадается ему на глаза. То Проспер зачем-то, как ему кажется, медлит, то Розали, то Матильда. Вот и сейчас: она только и сделала, что подошла к столу, и тут же больно получила по рукам. Матильда недоумённо смотрит на ссадину на пальцах, поднимает глаза на дядю. У него в руках форма, и лицо искажено злой гримасой:

– А что ты хотела? Слов-то вы не понимаете.

Проспер испуганно тянет его за руку:

– Отец, не надо!

– А ты придержи язык и не суйся не в своё дело!

Дядя уже было хватает его за грудки, но тут подходит Кобе.

– Чтобы здесь никаких разборок! Дома этим занимайтесь! – рявкает он дяде с Проспером. – Твоё дело – нужное количество «кораблей»[22] в неделю, понял? – говорит он дяде приказным тоном.

Они обмениваются злыми взглядами, но на какое-то время порядок восстановлен.

На улице всё так же печёт, обед закончился. Все слишком устали, чтобы разговаривать. Единственное, что нарушает тишину, – это стук, с которым в сушильном цеху укладывают готовые кирпичи, да голоса нескольких малышей: только у них ещё остались силы щебетать. Они сгрудились над канавкой тут же, рядом с сараем, где все обедают, и пытаются своими маленькими ручонками выловить саламандру или лягушку. Воды в канавке почти не осталось.

С каждой минутой рабочего дня дядя всё легче выходит из себя.

– Ай! – Розали получает по рукам так же, как и Матильда. Она смотрит на отца с возмущением.

Кобе тут же вставляет свою лепту.

– Твоему отцу следовало бы почаще лупить вас ремнём, – насмехается он. – Тебя и твою двоюродную сестрицу. Вы вообще не торопитесь.

И вот Матильда несёт вытряхивать очередную форму. Наклонившись, она чувствует, что кто-то легонько тянет её за платье. Это сестрёнка Адриана.

– Что такое?

– Фонске пропал, его нигде нет, – испуганно лепечет девчушка.

– Нигде нет?!

Матильда оглядывает всю сушку, но Фонске действительно не видать.

– Небось, пошёл пописать и не торопится возвращаться, – подмигивает Проспер.

Но время идёт, а Фонске всё не появляется, и вот уже даже Проспер начинает серьёзно волноваться. Кобе давно заметил исчезновение Фонске и уже ходил искать его за сараями. Теперь он возвращается, чтобы взыскать с них по полной.

– Провести меня решили? Где он шляется? Парень отлынивает от работы, а вы ему в этом потакаете.

Кобе смотрит то на Проспера, то на дядю.

Дядя едва стоит на ногах, но при этом в бешеном темпе наполняет формы одну за другой.

– Фонске? – еле ворочая языком, мычит он. – Этот наш Фонске. Где же он может быть? Мы и сами не знаем.

Проспер неуверенно спрашивает:

– Мне пойти его поискать?

– Даже не думай! Продолжай работать! Я сам найду этого гадёныша и покажу ему, где раки зимуют.

Кобе уходит, и Проспер с Розали в тревоге поглядывают на сушильный цех.

– Только бы матушка ни о чём не узнала.

Но тётя ни разу не показывалась с самого утра. Матильда судорожно соображает, где может быть Фонске. Нельзя, чтобы Кобе нашёл его раньше, чем она! Тем временем управляющий уже идёт в сторону жилых домов… Тут Матильду осеняет, и она стремглав выбегает из сушильни.

– Совсем, что ли, сдурела? А ну-ка быстро назад! – орёт дядя ей вслед.

– Матильда, куда ты? Не надо! – кричат ей и челноки.

Но она уже бежит – мимо цехов, до самых заброшенных строений на краю Территории.

Запыхавшись, останавливается на пороге того самого сарая.

– Фонске!

Тишина.

Только жужжание полчищ комаров вокруг. И паутина. Какая-то птица нашла себе здесь убежище от солнца и бьёт крыльями над головой у Матильды, пока та забирается на горы мусора, время от времени окликая Фонске по имени. Вдруг она проваливается ногой в дыру – опять ссадина. Но останавливаться нельзя. Ну где же он, домик Розали? А, вот где! Сквозь соломенные циновки внутрь проникает полоска солнечного света. Там кто-то есть! Матильда опускается на четвереньки и заползает внутрь. Свернувшись калачиком и положив голову на руки, Фонске спит. Ко лбу прилипла прядь белокурых волос, покрасневшее лицо всё мокрое от пота. Дыхание прерывистое и неровное.

– Фонске, миленький, просыпайся! – шепчет она ему на ухо.

Он на мгновение открывает глаза.

– Матильда, – шепчет он и тут же опять засыпает.

– Нет, нельзя спать! – тормошит она брата. – Фонске, просыпайся скорее.

– Я так устал, так сильно устал…

– Знаю, Фонске. Но надо идти. Кобе побьёт тебя, если найдёт.

Фонске испуганно открывает глаза:

– Кобе?

– Да, он тебя ищет. Я тебе помогу.

Она помогает ему подняться, и они выбираются из кучи мусора, то и дело падая и снова вставая. Фонске еле держится на ногах.

– Постой-ка.

Выйдя на улицу, Матильда подвозит к двери тачку и усаживает в неё Фонске. Подняв глаза, обмирает от страха. К ней направляется Кобе.

Он ещё далеко, и Матильда пускается наутёк. Толкая перед собой тачку, она проносится сквозь цех, в котором работницы укладывают кирпичи. Женщины провожают её взглядом. Матильда выбегает из цеха на сушку. Тачка трещит, как будто вот-вот развалится на куски. Проспер мчится ей навстречу.

Слишком поздно. Кобе уже догнал её.

– Поганка!

Он хлещет её по лицу: сначала слева, потом