Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

он помнил его отчетливо, словно увидел недавно. Тогда, может быть, это дьявол все устроил специально, чтобы молодой король принял губительное решение? Известно же, что дьявол может принимать любые обличья, искушать людей, вводить их в смертный грех! И все же – Бог или падший ангел показались ему в бреду, но король мог и не давать клятву о походе. Да, тот удивительный свет был лишь удобным предлогом для собственных амбиций.

Король плакал. Перед глазами его стояли тысячи погибших христиан, которые могли бы жить и здравствовать во славу Христа, Франции, да и просто ради собственного маленького человеческого счастья. Он снова увидел умиравшего у него на руках Ги де Лузиньяна, графа де Ла Марша, брата Роберта д'Артуа – храброго, непокорного и очень любимого, который никогда не обнимет своего новорожденного сына; вспомнил сгоравших от «греческого огня» в невообразимых муках крестоносцев и тех, кто сейчас, истощенный и больной, ждал чуда. Король не мог вспомнить и знать всех, кто погиб в походе, но он истово молился за них и скорбел.

И снова совесть короля взывала к тому дню, с чего все началось – с его болезни и видения. Людовик вновь и вновь прокручивал в голове все детали, какие только мог вспомнить спустя годы. Он убеждал себя, что поход был необходим, ибо Иерусалим вновь попал в лапы сарацин. Тогда внутренний голос вопрошал – почему он принял решение о походе в Египет, а не в Святую землю, где достичь желаемого можно было бы проще и быстрее с такой большой армией. И опять король пытался убедить себя, что, взяв Иерусалим, а потом вернувшись во Францию, он не решил бы главную проблему – долгосрочный мир с сарацинами и безопасность Иерусалима, ведь именно разгром сарацинского гнезда – Египта, чьи султаны владели Святым городом, мог обеспечить все, чего хотел Людовик. Тогда голос говорил ему – оглянись, есть ли в твоем шатре какая-то еда, кроме объедков угря и горсти гороха, выйди в лагерь, узри, как там страдают люди, пройдись за лагерь, осмотри длинные рвы и многочисленные ямы, где вечным сном вповалку спят тысячи воинов Христа и где поверженный враг, где Орифламма – над воротами Мансуры, Каира или рядом с шатром, а у ее древка лежат умирающие от голода крестоносцы?

Король спрашивал Бога – верно ли он поступает? Умолял дать хоть какой-нибудь знак. Лишь крики и стоны умирающих были знаком королю.

Внезапно король все понял. Он поднялся с колен перед распятием и с жаром поцеловал его. Все эти мысли были наваждением, искушением дьявола. Враг рода человеческого специально воспользовался голодным состоянием короля, чтобы смутить его, лишить веры в Бога, веры в победу. В канун Пасхи дьявол очень хитер. Конечно, на одре Людовик видел божественный свет и за свое спасение правильно пообещал Господу вернуть Иерусалим христианам. Испытания, выпавшие на долю воинов Христа, не что иное, как проявление Божьей любви. Бог любит нас, поэтому испытывает, как испытывал Авраама, когда тот решил принести в жертву Исаака. И крестоносцы приносят в жертву себя во имя Господа, во имя его торжества над силами тьмы. И рано или поздно сарацины будут уничтожены, все истреблены, кроме тех, конечно, кто решит принять веру Христа.

Капитан судна, добравшегося до лагеря, сначала все рассказал королю, а потом Людовик созвал совет сеньоров, и капитан повторил для них. Выше по течению Нила стоят несколько тысяч сарацин. Они волоком перетащили корабли, перешли по ним на берег со стороны Дамиетты и теперь строго охраняют реку. Более пятидесяти лодок, баркасов, галер с едой для войска, отправляемые руководящими Дамиеттой королевой и патриархом Иерусалимским, оказались захвачены сарацинами. Обычно всех, кто на суднах пытался оказывать сопротивление, сразу без пощады убивали, кто сдавался мирно – забирали в плен. Капитану баркаса, шедшего под флагом графа Фландрского, едва удалось проскочить, другие пять судов, шедшие с ним, попали в плен либо потонули при абордаже.

Всем в королевском совете стало очевидно, что задумали сарацины. Появление в Мансуре молодого султана Туран-шаха Аль Муаззама ибн Айюба изменило многое. Он не хотел больше лишних жертв среди своих людей и запретил эмирам идти на штурм. Уморить крестоносцев голодом, заставить их вымирать от болезней – вот новая тактика.

Отпустив капитана, король, видя отчаяние на лицах вождей христианского войска, стараясь говорить как можно более твердым голосом, произнес:

– Это еще не конец, господа! Мы выдержали так много, выдержим и еще! Слава Богу, что наше неведение закончилось – теперь мы знаем, что рассчитывать на еду из Дамиетты нам не приходится.

– И что же здесь «слава Богу»? – грубо оборвав короля, сказал Альфонс де Пуатье.

– Теперь мы можем принять непростые решения, на которые раньше не отваживались, надеясь, что корабли с едой вот-вот прибудут и мы продолжим войну.

– «Мы» или «вы», ваше величество? Кто примет решения? – уточнил Рено де Вишье.

– Я вместе с вами. Согласен, что я должен нести всю меру ответственности на себе и не перекладывать ее на ваши плечи, но мне бы хотелось знать, согласны ли вы со мной. Считаю, что война не проиграна, но мы должны оставить этот лагерь.

– Верно! – подтвердил Пьер де Моклерк. – Мы должны вернуться в наш старый лагерь и занять более выгодные позиции на правом берегу Ашмума. Там сарацины нас не достанут! А то мы тут уж очень уязвимы, больные и голодные. Захоти нехристи нас сейчас раздавить, у них это может легко получиться.

– Да, на правый берег! На правый берег! – подхватили крестоносцы.

– И что мы будем там делать? – буркнул Альфонс де Пуатье. – Думаете, смерть на правом берегу от голода, поноса, язв во рту лучше, легче, чем на левом?

– Брат прав, – согласился король. – Пора вступить в переговоры. Только они – наш шанс на победу.

– И что мы можем предложить, в нашем-то несчастном положении? – удивился граф Фландрский.

– Дамиетту, – сухо ответил король.

Сеньоры растерянно и обреченно переглянулись.

– Нет, не бойтесь, не Дамиетту в обмен на еду и свободный проход до кораблей, чтобы возвратиться домой. А Дамиетту в обмен на Иерусалим! – вдохновленно сказал Людовик. – Закончим войну с честью!

– Слава королю Франции! – подали радостные голоса сеньоры. – С нами Бог!

– Через несколько дней Пасха, – продолжал король. – Еды у нас нет, а силы нужны. Надо купить еду у бедуинов. Граф де Моклерк, Ги д'Ибелин, я слышал, вы уже что-то покупали у них?

– Покупать-то покупали! – согласился коннетабль Кипра. – Да знали бы вы, ваше величество, каких денег нам это стоило! У меня почти ничего