Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

В Мансуре его поселили в доме султанского судьи Ибрагима бен Локмана. Молодой султан Туран-шах, несказанно обрадованный удачей – захватом французского короля, узнав о тяжелом недуге Людовика, прислал ему своего лекаря, опытного в деле лечения кишечных проблем. Сначала Людовик опасался, что его хотят коварно отравить, но потом, изнуренный поносом, стал покорно пить снадобья и очень быстро пошел на поправку. Борясь с недугом, он и не догадывался, что происходит с его сдавшимися людьми.

Лишь судно, где плыл папский легат, а с ним и Рено де Вишье, смогло прорваться через ловушку, устроенную на Ниле, и добраться до Дамиетты. Сирийские бароны и госпитальеры также смогли ускользнуть от сарацин, находясь в авангарде. Все остальные разделили горькую участь побежденных.

Больных, захваченных на судах, не оказавших сопротивления, а сдавшихся сразу и потому не потопленных и не сожженных, спустили на берег. Видя их плохое состояние, понимая, что выхаживать их дело долгое и неблагодарное, сарацины стали сразу расправляться с ними. Несчастных ставили на колени и обезглавливали, а трупы бросали в Нил. Никакие мольбы не помогали. Методично, не спеша, чтобы остальные видели и тряслись от страха, вооруженные ятаганами сарацины брали из толпы по нескольку человек и убивали. Священники, находившиеся среди этих пленных больных, стали отпускать всем грехи, наскоро исповедуя, пока их самих не волокли на казнь.

Всех здоровых на кораблях или пешком гнали назад, в Мансуру.

За городом возвели большой лагерь, окруженный глинобитными стенами, за которыми расположилась тысяча сарацин, чтобы никто из пленных не смог убежать. Пленных христиан необходимо было кормить, пока султан не примет по ним окончательного решения с выкупом или казнью. Но появились и опасения, что часть из них, внешне здоровые, могут оказаться на самом деле больны кишечной заразой и тогда заразят остальных. Чтобы сэкономить на питании, уменьшить число пленников, да и просто поглумиться над ненавистными крестоносцами, специальная команда охранников, получивших наставления от Туран-шаха, ежедневно ходила по лагерю и выбирала тех, кто, на их взгляд, вряд ли смог бы себя выкупить, а таких в реальности были тысячи! Несчастных пленников по нескольку десятков выводили из лагеря, ставили на колени, и перед ними вставал палач с мечом или топором. Каждому задавался один и тот же вопрос: «Ты готов отречься от своей веры и стать мусульманином?» Тех, кто отказывался, сразу казнили. Таких было большинство, но появились и те, кто, боясь умереть, соглашался на предательство Христа. Их сарацины, похлопывая по спине, отводили в сторону, чтобы остальные, видя, что можно спастись, поступали так же. Потом отрекшихся, дабы они не смогли поменять своего решения, сразу вели в отдельную палатку и совершали обрезание. Новоявленных мусульман отправляли в Мансуру, к имамам, чтобы они учили их азам ислама и арабскому языку.

Тех рыцарей, кто имел более представительный вид, яркий сюрко или вовремя смог назваться родственником короля, герцога или германского императора, хоть это было и не так, сарацины отобрали в отдельный просторный шатер, чтобы вести с ними переговоры. С огромной радостью увидели здесь друг друга герцог Бургундский, граф Фландрский, граф Бретонский, коннетабль Кипра Ги д'Ибелин и его брат Балдуин д'Ибелин, граф Суассон, коннетабль Эмбер де Божё, маршал Жан де Бомон, сенешаль Шампани Жан де Жуанвиль, Готье де Немур и Анри де Клеман – будущие маршалы, Жан де Валери, Филипп де Монфор и Жоффруа де Сержин, раненые и взятые в плен в последней битве в Мониате, и некоторые другие сеньоры. Братья короля содержались в другом шатре, так как с них султан собирался спрашивать отдельно от остальных.

Сеньоров хорошо покормили, дали мясо, розовую воду, разные восточные сладости. Изголодавшиеся по хорошей еде рыцари сразу же основательно подкрепились, расслабились. Они понимали, что, наверное, с них будут требовать выкуп, и стали прикидывать, кто сколько может дать за себя денег. Конечно, за ними нужно будет послать гонцов домой, во Францию, а самим, вероятно, остаться в заложниках у султана.

Когда сеньоры сидели вокруг стола, доедая и допивая, вошли три эмира в сопровождении стражников и переводчика-драгомана.

– Эмиры Зейн эд Дин, Кемаль эд Дин и Сейф эд Дин приветствуют уважаемых сеньоров! – сказал драгоман. – И хотят, чтобы вы выбрали между собой одного, кому эмиры передадут послание султана.

Французские сеньоры переглянулись. Самым уважаемым, старым и опытным в военном деле был герцог Бретонский Пьер де Моклерк, на него все и указали.

Герцог прокашлялся, чтобы скрыть замешательство. Ему еще не приходилось лично вести такого рода переговоры, и он волновался.

– Скажите, господа, жив ли наш король? – первым делом спросил герцог.

– Ваш король жив и уже хорошо себя чувствует!

– Слава Иисусу Христу! – Пьер де Моклерк перекрестился и придвинулся ближе к эмирам.

– Герцог, вы большой господин у себя на родине, у вас много земель, крепостей и людей. Вы все это оставили, чтобы воевать против султана. Теперь вы в плену. Хотите ли вы получить свободу и вернуться домой?

Пьер де Моклерк вымученно улыбнулся.

– Конечно, хочу! И я, и все эти сеньоры, мы хотим быть свободными.

– А что вы готовы дать султану ради своей свободы?

Герцог нахмурился. Он не любил долгих, вкрадчивых бесед, уговоров, недомолвок, намеков, так характерных для восточных людей.

– Все, что мы можем дать, в пределах разумного, конечно! – ответил он, чувствуя подвох.

– Это хорошо. А можете ли вы отдать султану какой-нибудь из замков, что в руках христиан в Сирии и Палестине?

Герцог был потрясен такой наглостью, однако постарался держать себя в руках и не употреблять крепких слов, которые очень любил и часто вставлял в свою обыденную речь.

– Эмиры, города, замки, что управляются баронами в Святой земле, имеют вассальную зависимость от короля иерусалимского, пусть и номинального, а им является сейчас германский император Конрад II. Как я могу что-то передавать, на что не имею власти?

– Плохо, герцог, очень плохо, султан не будет доволен таким ответом! А можете ли вы ради свободы передать султану какие-нибудь замки тамплиеров и госпитальеров?

Пьер де Моклерк презрительно усмехнулся. Его раздражали глупые вопросы сарацин, в которых прослеживалось либо незнание, как устроена сеньориальная власть у христиан, либо откровенная издевка.

– Замки принадлежат не мне и не этим господам! Как мы можем отдавать их вам или не отдавать?

– Это понятно. Но вы могли бы ради свободы убедить тамплиеров и госпитальеров отдать некоторые необходимые султану замки. Вы бы спасли и короля, и