Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

– Пить, есть! – стонал Бертран.

Он услышал тонкие детские голоса прямо над собой, и кто-то, прильнув снаружи к отверстию, закрыл собой весь скудный свет. Ребенок выглядывал того, кто сидел в темнице. Бертран, догадываясь, что на него смотрят, показывал пальцем себе на рот. Вдруг в темницу упало яблоко, потом еще одно.

Бертран издал вопль какой-то звериной радости и сразу же набросился на яблоки, съев их даже с косточками. Сверху засмеялись, потом бросили еще яблоко. Бертран, воспрявший духом, догадался не съедать его сразу же, а спрятал за пазуху. Яблоко было кислым, но сочным, и оно показалось Атталю невообразимо нежным, с долгим, удивительным вкусом.

Дети ушли. На следующий день Бертран опять сидел под лучом света и ждал, голод донимал его невыносимо, но он держал яблоко, опасаясь, что никто не придет и ничего ему не кинет. Но дети пришли, долго сидели, загородив свет, о чем-то говорили на арабском, а потом бросили кусок ароматной, недавно испеченной лепешки с сыром. Бертран подобрал, очистил от приставшей к хлебу соломы и медленно съел.

Он попросил пить, но никто не откликнулся. Он закричал, и тогда кто-то из детей опять заглянул в темницу. Бертран указал пальцем на пустую кружку и на рот. Дети ушли. Сколько прошло времени, он не знал, но свет еще пробивался к нему сверху. Он лежал и ждал под этим лучом, и никогда еще человек, заслонивший единственный луч света, не был для него таким желанным. И вдруг кто-то стал лить в отверстие воду тонкой струей. Бертран подполз с кружкой, набрал ее до краев, а остальную воду пил, сидя под струей, пока она не перестала литься.

Бертран почувствовал, как слезы сами собой текут у него по щекам. Он встал на колени и стал горячо молиться Богу за то, что послал этих неведомых Атталю детей, которые его, сами того не зная, спасают от верной смерти.

С тех пор он каждый день получал либо что-то из еды, либо воду, либо все вместе. И жил. Жил! Бертран понял, что такое жить, только сейчас, когда жизнь заключалась в каждом глотке воды, в каждом куске, съеденном медленно, с наслаждением. Бертран молился за этих детей, желая им здоровья и счастья, понимая, что кормят его сарацинские дети, он готов был на все ради них. Теперь у него появилось желание не просто жить ради того, чтобы поесть на следующий день, но чтобы спастись отсюда. Бертран стал думать о Катрин как о путеводной нити, хватаясь за воспоминание о ней, чтобы продолжать бороться. Ему нужна была твердая вера, опора, которая поможет ему все преодолеть, вытерпеть и дождаться помощи. Днями и ночами, когда не было сна, он вспоминал Катрин, хотя ее истинный образ постепенно стирался, заменяясь общими чертами, означающими красоту. Настоящие воспоминания дополнялись для него выдуманными подробностями, возникшими при таких же воспоминаниях вчера или позавчера. Бертран и сам понимал, что его воображение играет с ним злую шутку, но все равно радовался тому, что Катрин, ставшая в его голове чуть ли не святой или самой лучшей женщиной в мире, заставляет его все больше думать о ней, стремиться к ней, надеяться на свободу, вопреки здравому смыслу. И лишь колеблемый ветром завиток ее волос в тот момент, когда он напоследок обнял Катрин, оставался для Бертрана самым живым воспоминанием.

Бертран сидел под лучом света и видел в нем ее улыбку и представлял себе, когда ему бросали кусочек какой-нибудь еды, что он сидит с Катрин за свадебным столом и слуги приносят им на серебряном блюде мясо. А когда пил воду, он представлял, что это старое терпкое вино из его собственного виноградника и они вдвоем с Катрин пьют его из одной большой кружки. По ночам он спал на том же месте, где ждал подачки днем, и вглядывался в отверстие под потолком, воображая, что там, в черном далеком небе, светит ему звезда Катрин.

И Бертран чувствовал себя сильным и верил, что надо просто ждать.

Так он прожил весну, когда армия христиан голодала и умирала от мора.

Однажды появился тюремщик. Он пришел с мешком, куда собирался положить труп Бертрана, умершего с голоду. Каково же было его удивление, когда он нашел узника живым. Тюремщик понял, что кто-то подкармливал христианина, и уже на следующий день никто не бросал Атталю еду и не лил ему воду. Тюремщик продолжил свои издевательства. Кусок хлеба и кружка воды стали появляться раз в три дня, а сам надзиратель сидел за стеной и наслаждался муками Атталя, кричавшего, просившего еду и воду. Иногда он бросал ему какие-то свои объедки и прислушивался, как Атталь за дверью их с огромным удовольствием доедал.

И вдруг все разом закончилось.

Дверь открылась, и тюремщик, зажимая нос от жуткой вони, вывел на свет тощего, словно скелет, грязного, оборванного полуседого Бертрана и повел его по улице Мансуры. У Бертрана не было сил, он упал. Тюремщик пнул его ногой. Но Бертран не мог подняться. Тогда тюремщик оставил его лежащим в пыли и вернулся с кувшином молока, напоил пленника, дал пожевать лепешку. После того как Атталь подкрепился, он сорвал с него рубище и дал какие-то свои обноски, но значительно более чистые, чем то, в чем был пленник. Тюремщик хотел забрать у него и грязный платок, но Бертран вцепился в него и не отпускал.

Тюремщик, поддерживая Бертрана, посадил его на телегу и вывез из города. Бертран увидел тысячи христиан, связанных, ждущих погрузки на галеры. Все они были грязны, оборваны и многие истощены.

– Что это? Что происходит? – спросил Бертран, когда тюремщик спустил его с телеги и оставил рядом с толпой. – Какой месяц сейчас? Где армия?

– Эх, бедолага, – глядя на культю его руки, отвечали ему, – давно ты в плену? Армии больше нет. Мы проиграли! Король выкупает себя из плена. А нас всех отправляют в каирские тюрьмы.

– В тюрьму? Меня только что вывели из тюрьмы в Мансуре. Не хочу обратно в тюрьму! Мне нельзя туда! Я чуть не умер! – стенал Бертран, с ужасом представляя, что опять начнутся избивания, морение голодом, требования отречься от веры.

– Ничего не поделаешь, – обреченно ответили ему. – Такая наша доля. Бог отвернулся от нас. Говорят, король нас выкупит. Но доживем ли мы до этого дня?

Бертран поднял голову, с наслаждением подставляя лицо солнцу, понимая, что скоро опять погрузится