Наследник богов - Нира Страусс

в районе икры. Лишь несколько секунд спустя она посмотрела вниз и обнаружила серо-бурый комок, захвативший розоватым клювом штанину ее брюк и, кажется, задавшийся целью их сдернуть.

Цокнув языком, Найла брыкнулась, освобождая штанину.

– Не сейчас! – прошептала она сердито. – Брысь отсюда! Пойди найди себе стаю, там и развлекайся.

Не такая уж трудная задача, учитывая, что нильские гуси всегда селятся по берегам рек и ручьев, на сырых, не слишком заросших участках. Может, будет от этого путешествия неожиданная польза – Чафу влюбится в какую-нибудь гусыню и решит свить с ней гнездо? Или что они там делают, эти лапчатые? Тьфу, она вообще-то даже не знает, самец он или самка…

Гусь тем временем, ничуть не обескураженный, вернулся к ноге, снова впился своими зубчиками в штанину и принялся мотать головой, будто танцуя. Найла уже всерьез собралась размахнуться как следует и отфутболить его прямо в болото позади. Стоп, секундочку… Болото? Найла уставилась на землю. Часть тропинки, ведущей к дому Мина, тонула в густой грязи насыщенного коричневого цвета. Найла не помнила, как они перебрались через эту топь, не запачкавшись.

От озадаченного разглядывания ее отвлек бычий рев. Обернувшись, она моментально забыла и про Чафу, и про все остальное. Загон вдруг озарился светом. Фантасмагорическое жемчужно-серое лунное сияние ореолом окружило Мина и полилось по руке, крепко сжимающей рог быка. А оттуда, будто набегающая на берег волна, мерцающая кромка плавно заскользила по лоснящейся темной шкуре, пока не коснулась пальцев Геба, обхвативших основание второго рога.

Там серебристый прилив замер, словно в сомнении, но уже через миг, повинуясь легкому кивку Мина, заскользил дальше, и вскоре лунное сияние окутало Геба целиком. Бесподобное было бы зрелище, если бы не крик боли, почти сразу вырвавшийся у младшего из богов.

Он рухнул бы на колени, если бы Мин, моментально среагировав, не обхватил его свободной рукой за пояс. Геб повис на ней всем телом, ни на мгновение, однако, не выпуская рог.

Свет тем временем все лился, взбираясь вверх по мускулистой руке Геба, и она дрожала от напряжения.

– Геб! – сдавленно прошептала Найла, впиваясь ногтями в деревянную перекладину.

Исходящее от Мина сияние крепло, становилось все ярче, обволакивая и Геба, и обоих животных, сплавляя их силуэты в одно неразличимое целое. Лишь смутные очертания проступали сквозь поглотившее их лучистое облако.

– Кажется, уже вот-вот, – подала голос Мере. – Чувствуешь? Как будто мы в дум-пальмовой роще.

Найла не поняла, о чем она, и даже пытаться не стала, изо всех сил стараясь не потерять из виду Геба. Сердце колотилось, ее трясло от нервов, нетерпения и злости на Чафу, который продолжал теребить ее штанину. Под ногти, скребущие жердь, забились занозы, и пальцы словно током дергало, однако Найла не обращала внимания на боль. Геб больше не кричал, но это не значило, что ему легче. Наоборот, молчание пугало еще сильнее.

Нельзя так волноваться. «Он вообще-то бог», – напомнила себе Найла в который раз.

Когда различить Геба среди неясных пятен в лучезарном коконе стало совсем невозможно, одновременно свершились два события: Чафу наконец отстал, резко выпустив штанину, а жердь под руками содрогнулась.

Найла в замешательстве завертела головой. И увидела. В нескольких сантиметрах от Мере, глубоко вонзившись в дерево и еще подрагивая, торчала стрела. Длинная, на удивление толстая, с красным оперением. Мозг еще не успел осмыслить эту картину, как что-то просвистело прямо над левым ухом.

Тяжело дыша, Найла развернулась. Еще одна стрела с таким же красным оперением торчала из болотной жижи, которая засасывала ее с настолько невообразимой скоростью, что Найле даже показалось на миг, будто кто-то тянет стрелу снизу.

А дальше все смешалось. Свет, до этого стремительно разгоравшийся, резко опал и стянулся обратно к своему источнику. В центре всей этой сцены показался Мин, согнувшийся едва ли не пополам. Бык с коровой, вытаращив глаза в ужасе, кинулись с паническим ревом к стоявшим у изгороди.

Найла переместилась вбок, пытаясь разглядеть хоть что-то за перепуганными животными, жмущимися к жердям. Геба она отыскала взглядом в нескольких шагах от Мина: он припал на одно колено, уронив голову на грудь. Да что же тут творится, в конце концов?

Вот тогда она уловила движение в стороне: кто-то подбирался к ним из зарослей, окружавших дом Мина. Высокие темные фигуры в красных панцирях, поблескивающих в лунном свете. Одна рука устремлена вверх по диагонали, вторая согнута в локте и уходит назад, натягивая тетиву с вложенной стрелой. Четверо застыли в этой позе, словно статуи, еще трое приближались, надвигаясь на загон ровной, словно по линейке вычерченной шеренгой.

И, кажется, у Найлы начались галлюцинации, потому что у этих фигур с человеческим телом ей мерещилась золотистая шкура, черные приплюснутые носы и треугольные кошачьи уши.

Львиноголовые люди?

– Стреляй! – разнеслось над поляной.

Только теперь до Найлы дошло, куда целятся эти лучники. Молниеносно преодолев полтора метра, отделявшие ее от Мере и Умай, она с криком «Ложись!» опрокинула обеих с разбега.

Умай, оглянувшись со смесью изумления и испуга на лице, повалилась ничком, не сопротивляясь, и увлекла Мере за собой. Они рухнули на землю, образуя кучу-малу, – Найла внизу, девочка плюхнулась сверху. Найла успела услышать над ухом ее удивленный возглас и, стиснув зубы, обеими руками спихнула ее с себя. Над головой тут же распахнулось ночное небо, но почему-то объятое огнем и проливающееся на них дождем метеоритов.

Найла изо всех сил дернулась назад, отползая на локтях прямо по грязи, и заслонила Мере собой. Зажмурилась она в последний момент, когда жужжание стало таким же оглушительным, как в тот день, когда базар наводнили пчелы.

От удара в грудь у нее вышибло дух – и уши заложило от нечеловеческого рева.

Боль разлилась по всей груди, не давая дышать, поэтому Найла почти не чувствовала ни шлепков по щекам, ни голосов, настойчиво ее зовущих. Всю свою волю она сосредоточила на том, чтобы не поддаваться тарану в груди и протолкнуть воздух в легкие. В одну из судорожных попыток вдохнуть ей шибанул в нос какой-то резкий запах, который прочистил мозг лучше всякой оплеухи.

Она открыла глаза и машинально схватилась за грудь. Пальцы сомкнулись вокруг тонкого древка стрелы.

– Стой! – Над ней склонилась Мере. Рядом побледневшая сильнее обычного Умай убирала флакончик обратно в ридикюльчик. – Не трогай! Иначе…

Девочка умолкла, только теперь увидев то, о чем Найла уже догадалась. Одним движением вытащив из-под футболки самодельную подвеску, Найла потрясенно уставилась на лазурного скарабея. В самом центре Т-образного пересечения тонких полосок, намечающих крылья и голову жука, торчал наконечник стрелы.

На груди, которую все еще пекло от боли, Найла разглядела овальный оттиск: скарабей, приняв на себя удар, глубоко впечатался в кожу, но…

Но она жива – это главное.

– Вау! – прошептала Мере.

– Вы целы? – спохватилась Найла, вскакивая рывком. И тут же покачнулась, едва удержав равновесие в подкатившей к ногам волне жирной глинистой грязи. – Что происходит? Где…

Глаза Мере распахнулись во всю ширь.

– Найла!

Она не заметила приближения. Кто-то набросился на нее, с силой ухватил за руку выше локтя и поволок за собой, так что Найла, оступившись, рухнула на колени. Нападавшего это не остановило. Он выкручивал ей плечо, видимо пытаясь развернуть поудобнее, чтобы пустить в ход поблескивавшую в свободной руке медную мотыгу.

Каким-то чудом Найла уперлась ногами и вцепилась ногтями в руку захватчика. Не помогло. Пальцы утонули в чем-то густом и вязком, похожем на масло, а вражеская рука потекла, меняя форму прямо на глазах у изумленной Найлы, и в считаные секунды сомкнулась темными оковами на ее запястье.

Вторая рука взметнулась у нее над головой, ослепив смертоносным блеском мотыги.

Найла вскрикнула и всем телом откинулась назад, дернув противника на себя, так что мотыга, описав дугу, прошла рядом, лишь слегка оцарапав, а Найла в последний момент рванулась обратно, врезаясь в торс нападавшего.

Оба повалились наземь, сцепившись в беспорядочный клубок – только теперь, оказавшись с противником нос к носу, Найла наконец разглядела его как следует. И не сумела сдержать рвущийся из горла вопль. Это был кто угодно, только не человек. Кожа его напоминала оплывший воск, но пахла землей