Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

– Да куда мне без правой кисти? А левой я не умею сражаться.

Жуанвиль сочувственно кивнул.

– Но это дело поправимое. Войны сейчас нет, зато есть много времени. Будете тренироваться и научитесь левой рукой. Да и что, обязательно мечом биться? Можно и секирой, булавой, а если у щита крепление уменьшить, то его можно и без кисти держать, прямо на предплечье. Я похлопочу перед королем и за вас, Атталь! Сейчас каждый человек на счету!

– Благодарю, Жуанвиль. Но я вот только сейчас поступил на службу к королеве.

– И чем же вы будете заниматься?

– Тем, чем прикажет ее величество.

– Ха! Нечего сказать – дело, достойное рыцаря! Ну все правильно, Атталь, служа королеве, вам уже не придется рисковать. Жизнь-то одна, чего уж там!

– Да вы не смейтесь надо мной, Жуанвиль. Вы, к счастью, не видели того, через что прошел я. Руку ведь я не в бою потерял. Меня пытали, палец за пальцем отрезали, потом кисть отрубили. Хотели, чтобы я от веры отрекся. Ухо отрезали, я потому и волосы длинные оставил, чтоб не видно уродства было. Я не отрекся, Жуанвиль. А знаете, каково это, когда медленно по живому режут? Лучше не знать. А потом в тюрьме Мансуры меня голодом морили. Знаю, что и вся армия тогда голодала. Мне рассказали. Зато в этом вы можете меня понять. Так вот, я говорю не для того, чтобы вызвать жалость, на меня и без этого жалко смотреть. Я просто хочу сказать, что устал. Больше полугода я провел в сарацинских тюрьмах – в Мансуре и Каире, мне хочется хоть немного пожить по-человечески. Придет время, возможно, скоро, и я обязательно воспользуюсь вашим предложением, сенешаль, и приду к вам на службу, но тогда я уже хорошенько натренируюсь, чтобы никто не посмел смеяться над неуклюжестью левши.

– Я буду ждать, Бертран д'Атталь! Мы еще повоюем вместе! – ответил Жан де Жуанвиль, восхищаясь мужеством своего соратника.

Глава четырнадцатая. Посланники Старца горы

Двойная стена вокруг квартала Монмюзар, примыкавшего к Акре, возводилась споро. Деньги, присланные из своей личной казны во Франции, король исправно платил работникам. А их набралось немало. За лето в Акру прибыло из разных стран много людей, и не все они были богатыми. Чтобы прокормиться, следовало найти работу. А искать ее не пришлось. Слуги коннетабля Иерусалима ходили по улицам, созывая всех желающих регулярно получать звонкую монету, бесплатную пищу за благую работу. Толпы собирались очень быстро. Тяжелый труд – подвезти огромные камни в Акру, уложить их, поставить друг на друга – постоянно благословлялся патриархом, в праздники работников причащали прямо на постройке стены, в конце дня каждому наливали вина сверх платы и питания. Люди благословляли короля. Радовался и коннетабль Жан Арсуфский, которому ничего не надо было платить из небогатой иерусалимской казны, что путники, оставшиеся в большом количестве в городе на зиму, заняты трудом, и нет проблем с разбоем и нищими. Радовались магистры орденов, патриарх Иерусалимский, старосты венецианских и генуэзских кварталов. Все они постоянно делали какие-нибудь подарки королю, понимая, что, пока Людовик Французский в Арке или вообще в Святой земле и бескорыстно берет на себя огромное количество обязательств, им не стоит ни о чем беспокоиться. Франция страна богатая, и если она, в лице короля, берет Иерусалимское королевство под свое крыло, то и слава Богу! Главное, чтобы опять не началась война. Ее не хотели ни ордены, ни венецианцы с генуэзцами, ни Жан Арсуфский. И король это хорошо понимал. Но сам хотел войны.

Однажды король вернулся с мессы из церкви Миноритов, что стояла в Монмюзаре, вместе с Маргаритой Прованской, но уже в воротах цитадели Жан де Жуанвиль попросил короля остановиться.

– Ваше величество! – взволнованно произнес он. – К вам послы от Старца горы! Мы не разрешаем им войти, опасаясь покушения.

– Ассасины? – встревоженно спросил Людовик, инстинктивно оглядываясь и загораживая собой Маргариту.

– Да. У них оружие, но они не хотят его отдавать, говорят – это символ, это не для убийства. Прикажите их прогнать или, может быть, схватить и казнить?

– Нет, казнить никого не надо. Сначала следует разобраться, в чем дело. Возьмите отряд своих шампанцев и введите его в тронный зал, пусть стоят по периметру с оружием наготове. Маргарита, ты должна немедленно пойти в свои покои и запереться там, не открывай никому, кроме меня.

– Любимый, не встречайся с этими ассасинами, умоляю! Я тоже слышала о них! – в страхе произнесла королева. – Им ведь все равно, будет ли у тебя охрана или нет. Они смертники! Бросятся на тебя, сами погибнут, но и тебя могут убить!

– Господь уберег меня в Египте, когда меня много раз могли убить. Убережет и сейчас, – спокойно произнес Людовик.

Король вошел в зал, где уже собрались тридцать рыцарей из Шампани, а также были коннетабль Жиль ле Брюн и маршал Жан де Бомон. Все держали руки на рукоятях мечей, готовые мгновенно броситься на ассасинов, чтобы защитить короля.

Слуги ввели двух молодых людей приятной внешности, богато одетых, с ухоженными короткими бородами, перстнями на пальцах. Король предложил им сесть. Зная, что на Востоке принято садиться на ковры, он приказал слугам заблаговременно принести ковер, подаренный Ан Насиром Юсуфом. Оба посла сели на ковер. Один из них, вероятно более благородного происхождения, сел несколько впереди второго. Этот первый молодой посол держал в руке три кинжала так, что лезвие одного входило в рукоятку другого. Второй посол держал в руках плотный рулон белой ткани.

Вид этих людей удивил Людовика.

– Говорите, кто вы и зачем пожаловали! – строго сказал король, а монах Ив ле Бретон перевел.

– Мы посланники Ради ад-Дина Абуль Маали, Старца горы, – гордо отвечал молодой посол. – Наши имена не имеют значения. Мой господин спрашивает, знаете ли вы его?

– Нет, я не знаю вашего господина, – сухо отвечал король. – Мы не встречались. Но я кое-что слышал о нем.

Посол улыбнулся. Было в его красивой улыбке что-то хищное. Глаза же молодого человека оставались при этом холодными и какими-то пустыми.

– Поскольку вы слышали, что говорят о моем господине, – продолжал посол, – я очень удивлен тем, что до сих пор вы, король, не послали ему ту сумму денег, после которой он смог бы считать себя вашим другом, так же, как император Германии, король Венгрии, султан Каира и другие правители делают это из года в год, потому что не сомневаются, что жизнь их будет длиться, пока они платят моему господину.

Глаза Людовика округлились. Он