Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

За шесть лет в каирской тюрьме мне очень хотелось взять хоть одного сарацина за горло и посмотреть, как он трясется от страха. Я схватил эмира за его тонкою шею и прямо сказал ему, что, если бы в сложившейся ситуации не была затронута честь короля Франции, мы приказали бы обоих ассасинов утопить в грязной воде порта.

– И что дальше? Убили их? – осведомился король.

– Нет, отпустили, ваше величество. Мы с Рено велели послам вернуться к Старцу горы и не позднее чем через две недели быть в Акре и привезти такое письмо и такие драгоценности, которые бы обрадовали ваше величество и даровали этим наглецам вашу милость.

Не прошло и двух недель, как эти же ассасины вернулись, но уже без наглости и храбрости, а со смирением просили встречи с королем и преподнесли ему подарки Старца горы. Старец прислал Людовику свою рубашку как напоминание о том, что она ближе всего к телу, чем прочие одежды, поэтому и он с любовью прижимает короля Франции к своему сердцу, в отличие от других королей. Золотое кольцо с именем Старца говорило, что грозный предводитель ассасинов вступает с королем Франции в тесный союз и желает, чтобы они отныне всегда были вместе.

Послы открыли ящики с другими подарками, и невообразимые ароматы духов распространились по покоям короля, приведя в неописуемый восторг Маргариту Прованскую. Она не могла оторвать глаз от жирафа и слона, сделанных искусными мастерами из горного хрусталя. Яблоки из хрусталя, украшенные прикрепленными к ним изящными золотыми зажимами, янтарными цветами, Маргарита, под хохот короля, осторожно перебрасывала из правой ладошки в левую. Людовик был доволен и счастлив – с ним хочет дружить не только эмир Дамаска, мамлюк Айбак, но и грозный Старец горы, а это может укрепить мир и спокойствие в Святой земле. Ассасины уходили из Акры, увозя своему господину подарки от французского короля – куски пурпурного сукна, золотые кубки и серебряную сбрую. Посольство от короля возглавил все тот же Ив ле Бретон, знаток арабского.

Людовик думал, как хорошо все делать миром, договариваться. Возможно, просто пришло такое время, время мира? Тем более что Маргарита опять ходила беременная, а Жан Тристан делал неловкие первые шаги, держась то за ручки матери, то за палец отца.

Но как только он представлял, что сарацины живут в Иерусалиме, а христиане лишены Святого города, кулаки короля снова сжимались и он опять хотел войны.

Однажды он собрал в цитадели своих верных рыцарей, которые остались с ним летом, и позвал Ива ле Бретона, чтобы тот рассказал о Старце горы.

– Скажите-ка, святой отец, – спросил Людовик, – то, что ассасины убивают христиан, понятно, но почему они больше всего убивают таких же мусульман, как и они?

– Я не знаток ислама, ваше величество, – отвечал монах с живым, умным лицом, более старым, чем его возраст, ведь долгие годы странствий по западным странам и Востоку, изучение арабского языка, вкупе с христианскими постами, ночными молитвенными бдениями, раньше времени состарили доминиканца. – Но могу точно сказать, что не все мусульмане одинаково верят. Старец горы и его люди относят себя к исмаилитам, части шиитов – мусульман, которые считали, что, когда умер пророк Мухаммед, власть в их общине должна была перейти к Али, двоюродному брату пророка, чтобы по крови была преемственность, но другие мусульмане посчитали это неверным, что надо власть передавать наиболее выдающемуся в вере, кого большинство в общине посчитает самым достойным. Отсюда у них и разногласия.

– Однако, интересно выходит! – заметил коннетабль Жиль ле Брюн. – Как у нас прямо! Короли по наследству власть передают, а вот у орденов магистры выборные, из тех рыцарей, кто наиболее достоин. Тут невольно задумаешься, какая власть лучше! Хотя, с другой стороны, вот у нас во Франции все короли выдающиеся, потому как по одной крови! Вы, ваше величество, ваш покойный король-отец и дед ваш, а до него прадед – какие короли!

– Однако же и магистры орденов все храбрецы! – заметил Жан де Жуанвиль.

– Скажите-ка мне, ле Бретон, какие все-таки убеждения у этих ассасинов-исмаилитов? В чем их сила? – спросил Людовик.

– У шиитов, тех, кто почитает Али наследником Мухаммеда, то есть имамом, произошел раскол. Один из имамов, Джафар, лишил имамата своего сына Исмаила. Одни шииты согласились с этим, другие продолжали почитать Исмаила имамом. Исмаилиты скрывались, так как власти преследовали их. Последователем исмаилитов был некий Хасан ибн Саббах, первый Старец горы. Он был беден, но очень умен и амбициозен. Он сумел обмануть многих людей и провозгласил себя наместником некоего тайного имама. Он как проповедовал? Что все люди, кто не почитает имама, известного лишь одному Саббаху, поэтому и тайного, по сути несуществующего, глубоко заблуждаются, поэтому после смерти попадут в ад. Большинство мусульман считали и считают его врагом, отступником. А как сохранить власть, если кругом враги? Только путем жестокости и убийств. Исмаилиты думают, что, если человек погибнет, исполняя приказ своего господина, душа его сразу попадает в рай. Вот почему ассасины никогда не уклоняются от опасности. Другое же их убеждение гласит, что никто не может умереть раньше назначенного свыше дня своей смерти.

Людовик нахмурился. Ив ле Бретон сразу же понял короля и поддакнул:

– У нас, добрых христиан, никто не может так думать, зная, что Господь в силе продлить наши дни или укоротить их, если сочтет нужным.

– Верно, верно! – загалдели рыцари. – Все в руках Господа!

– Однако в этом исток их фанатичности и презрения к смерти, – заметил доминиканец. – Они легко идут на убийства при самых тяжелых для ассасинов обстоятельствах, ведь если Аллах судил им закончить в этот день жизнь, значит, так тому и быть, если нет – то подвернется случай и они останутся живы. Они и доспехов-то не носят по этой причине. Знаете, ваше величество, у этих последователей Али есть такая поговорка. Когда они ругают своих детей, они говорят: «Будь проклят, как франк, который надевает доспехи из-за страха смерти!»

– И вовсе не из-за страха смерти! – воскликнул уязвленный Жан де Жуанвиль. – Жизни наши принадлежат Богу и королю, мы бьемся за их славу, за их дело и за собственную честь. Нет храбрости в том, чтобы просто умереть.

– Ну-ну, Жуанвиль! – усмехнулся король. – Как будто ты хочешь нас в чем-то убедить! Тут все так думают. Сарацин в этом надо убеждать!

– Когда же, ваше величество, мы пойдем убеждать их в нашей правоте?

– А сколько у нас сейчас человек в войске?

– Без малого четыреста, ваше величество.

– Почему так мало? Как вы с Жаном де