Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

Незнакомец был на удивление проворным. Даже Лю Синь на своих длинных ногах не мог угнаться за ним. Он кричал, прося монаха остановиться и обещал не причинять вреда, но голос тонул в дождевом потоке. Монах метался из стороны в сторону, петляя в закоулках меж многочисленных пристроек. На одном из поворотов опрокинув несколько старых коробов, чтобы замедлить Лю Синя, он, не оборачиваясь, бросился в заросли. Кое-как пробравшись через преграду, Лю Синь влетел в бамбуковую рощу, раскинувшуюся позади храма, рыская глазами по одинаковым на вид стволам. Но в сочной зелени, как ни пытался, не мог рассмотреть оранжевых одеяний.

Мужчина словно провалился. И как такой толстяк может быть настолько проворным?!

– Айщ! – раздосадованно воскликнул Лю Синь, опираясь руками в колени. Выпрямившись, он прикрыл глаза и подставил лицо под дождь, переводя дыхание.

Тан Цзэмин со всех ног несся по коридору, едва не влетая на поворотах в стены и косяки. Он кое-как нашел свою вторую перчатку и теперь плотно запахивал темный дорожный плащ. Дрожащие пальцы не справлялись с завязками, а сердце в груди билось так, что того и гляди выпрыгнет ему под ноги.

Помедлив мгновение перед пеленой дождя, Тан Цзэмин стиснул зубы и в следующую секунду сделал шаг. Ноги чуть подогнулись, когда он почувствовал на плечах капли. Тан Цзэмин не знал, отчего так было, но дождь причинял ему боль, только когда касался обнаженной кожи. Проходя через ткань, он становился обычной водой, уже не обжигающей и не плавящей кости. Сейчас Тан Цзэмин ощущал только холод и влагу на теле, а еще страх и злость, которые подгоняли его вперед. Глубоко втянув тяжелый воздух, он побежал туда, где скрылся Лю Синь. Вид разбросанных коробов и запутанных следов заставил его ускорить бег. Злость и страх породили в груди некое мрачное и жуткое чувство. С каждым шагом он старался потушить его, но оно все нарастало, и Тан Цзэмин не знал, во что оно выльется.

Менее чем за минуту он вымок до нитки. Вылетев из-за очередного поворота, он замер, наткнувшись темным взглядом на фигуру перед собой. Лю Синь брел по мощеной дорожке меж постройками, глядя в землю.

Дойдя до Тан Цзэмина, сперва он увидел его сапоги и только потом поднял голову.

Два блестящих темных глаза смотрели на него в упор из-под капюшона.

Все, что бурлило в груди Тан Цзэмина, вдруг вскипело и выплеснулось через край. Он рванулся к Лю Синю и, не успев сдержаться, с силой толкнул его в грудь. Тан Цзэмин не помнил, когда в последний раз был зол настолько, что чувствовал настоящую боль, рвущую нутро. В его голове вдруг возникли страшные мысли, темным маревом окутывая разум: схватить, схватить, схватить этого человека и утащить, и запереть, чтобы он не смог выбраться.

Лю Синь отступил на два шага, изумленно потирая грудь. А Тан Цзэмин гневно выкрикнул:

– Я сказал тебе ждать! Какого демона ты бросился за ним?! А если бы он убил тебя?!

Услышав крик, полный злости и волнения, Лю Синь вдруг понял, что Тан Цзэмин попросту испугался. Улыбнувшись, он сказал:

– Идем внутрь. Мы оба промокли до нитки.

Он потянул взволнованного подростка под крышу. Тан Цзэмин до сих пор подрагивал всем телом, подавляя желание снова начать перепалку под дождем. Но виноват ли был Лю Синь в том, что не знал, что каждое движение Тан Цзэмина сейчас грозило тому сущей пыткой, плавящей кости?

Тан Цзэмин выдохнул и опустил голову.

Уже сидя друг напротив друга и греясь у огня, разожженного в большой бронзовой чаше[35], Тан Цзэмин пребывал глубоко в своих мыслях. Немного успокоившись после вспышки гнева, он вдруг понял, что в тот момент едва ли мог соображать и совсем позабыл про ци. Такой удар, вложи он в него хоть толику своих духовных сил, вполне мог навредить Лю Синю. Сейчас Тан Цзэмин боялся даже думать об этом – как и смотреть в сторону Лю Синя.

«Неужели это то, о чем говорил Гу Юшэн? Если не контролировать злость, во время гнева можно навредить дорогим людям».

Тан Цзэмин опустил взгляд на свои подрагивающие руки. В приступе злости он и впрямь позабыл об этом, но и его ци почему-то не откликнулась.

«Может, я уже дошел до той стадии тренировок, что моя сила сама может определять, кому нельзя вредить в минуту помрачения хозяина?» – раздумывал он.

Тан Цзэмин прислушался к меридианам и ощутил лишь слабый поток, текущий по венам. Несколько раз сжав руки, он бессильно прикрыл глаза.

Лю Синь не мог спокойно смотреть на побледневшего Тан Цзэмина и на тени, роящиеся в его глазах. Юноша подсел ближе:

– Он был не опасен. Чего ты так разволновался?

Тан Цзэмин по-прежнему не смотрел на него, опустив голову. Лю Синь подсел еще ближе, ущипнул его за щеку и усмехнулся:

– Не дуйся. Я бы не побежал за ним, если бы от него исходила угроза.

Тан Цзэмин ощутил, как голова с каждой секундой тяжелеет от мыслей. Пробормотав что-то, он заворочался, подпихнул под голову свой свернутый верхний халат и спросил:

– Почему ты так уверен?

– Потому что этот монах был напуган. Заманивать меня куда-то тоже нет смысла – в этом деле мы столкнулись с тем, кто может убить нас одним щелчком. Ему незачем водить нас кругами. – Помолчав немного, Лю Синь взял полотенце и принялся помогать Тан Цзэмину сушить волосы. – Я думаю, это один из выживших при резне. Вот почему он так боится незнакомцев.

В этих словах был резон. Тан Цзэмин вновь почувствовал себя виноватым и тут же сказал:

– Прости, что толкнул.

– Мм, – кивнул Лю Синь, промакивая темные пряди. – Все в порядке. Ты испугался, я понимаю.

– Я не испугался! – Тан Цзэмин поднял на него серьезный взгляд. – И не думай, что зря меня взял. Я просто… – Он осекся, увидев мягкую улыбку Лю Синя, в которой читались мудрость и доброта. Свет огня танцевал на его лице, отбрасывая причудливые тени на гладкой коже вдоль скул и тянулся к глазам, которые мерцали подобно двум драгоценным янтарям. Внезапный приступ стыда прокатился по загривку. Тан Цзэмин отвернулся и зарылся лицом в подушку.

Лю Синь рассмеялся. Высушив волосы и развесив верхнюю одежду, он раскатал бамбуковые циновки, готовясь ко сну. Они расположились в одном из ученических залов, не желая оставаться в комнатах, все еще хранивших