Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

больше его ожесточила. А тут как раз случилось, что одному из батраков помещика кто-то железным прутом раскроил череп. Помещик заявил, что подозревает отца Гаварайи. Его арестовали, судили. В деревне все, как один, свидетельствовали против него. Видели они что-нибудь или нет, а только наставления помещика выполнили, как завет господа бога. Отца осудили на пожизненное заключение. «Не верь никому, держись на собственных ногах, — сказал он напоследок сыну. — Все люди — сволочи, злые гадюки».

Гаварайю, оставшегося в пустом доме без матери и отца, обуял страх. Два дня просидел он голодный, в тоске забившись в угол и громко плача. Никто даже близко к нему не подошел, не сказал ни слова. «Отец — бандит и убийца, и сын таким же станет. Лучше держаться от него подальше», — так, наверно, рассуждали жители деревни.

Когда Гаварайя заболел оспой, никто не пришел к нему на помощь. А прослышав, что он болен заразной болезнью, односельчане и вовсе начали стороной обходить тот конец деревни. «Вот бы еще и сына бог прибрал — вся деревня не знала бы горя!» — поговаривали они.

Между тем однажды после полудня у дома Гаварайи остановилась повозка. Из нее вышла женщина лет сорока, увешанная дорогими украшениями, рослая, крепкого сложения. В волосах ни сединки. Вся улица высыпала поглазеть на нее. А она, ни на кого не глянув, прошла прямо в дом. Слуга внес внутрь чемоданы и с грохотом захлопнул двери.

От слуги стало известно, что эта женщина состояла в преступной связи с отцом Гаварайи, что она полгода совершала паломничество в святые места, вернулась всего два дня назад и, узнав, что отец Гаварайи осужден пожизненно, а сын в бедственном положении, тут же собралась и приехала в деревню. С того дня обезображенный оспой Гаварайя рос под ее присмотром.

Женщины побойчей говорили ей: нет, мол, резону взваливать на себя заботу о никчемном, уродливом сыне бывшего любовника, — но она оказалась не из тех, кто прислушивается к чужому мнению. Через некоторое время она подыскала Гаварайе невесту и женила его.

Когда Гаварайе шел двадцатый год, его благодетельница умерла, оставив ему свои драгоценности и десять тысяч рупий наличными. Ну а остальное в деревне знает каждый: как Гаварайя появился здесь, в доме тетки, как завел торговлю кожами и как лет через семь-восемь лишился первой жены.

Теперь, когда из уст торговца стала известна история Гаварайи, неприязнь к нему оказалась обоснованной и еще больше возросла. Отец — злоумышленник, убийца; сын с малых лет рос среди кошек да собак — вот и сам стал как зверь. Да к тому же растила его женщина легкого поведения. И этакий злодей заявился к ним в деревню! Мысль эта всем не давала покоя.

Тем не менее Авадхани и другие почтенные люди деревни поначалу надежды не теряли. Гаварайя негодяй — это верно. Уродлив — и это правда. Скупой, никому гроша не даст — допустим, так оно и есть. Нелюдим, груб в обхождении — это все видят. Ну и что? Зато ведь богатый. Если уговорить его пустить деньги на добрые дела, то это и ему, и всем зачтется. Руководствуясь столь высокими побуждениями, почтенные люди деревни не раз пытались и так и этак подступиться к Гаварайе. Они напоминали ему о празднике Венугопаласвами[134]. Упрашивали дать денег на пристройку к храму, на ремонт покосившейся храмовой ограды. Но Гаварайя так и не внял их просьбам.

— В конце концов, — увещевали они, — приди хоть в храм божий помолиться. За это денег не берут, а в сердце вдруг да прорастет зернышко любви к всевышнему…

Однако Гаварайя к храму близко не подходил. Возмущенные тем, что их ближний прямо на глазах превращается в грешника, почтенные люди деревни, исполненные чувства долга, объявили ему бойкот, но на Гаварайю это никак не подействовало, ведь он и сам сторонился людей. Да и прачка, лавочник, цирюльник продолжали тайком оказывать Гаварайе свои услуги, — не хотели терять выгодного клиента.

Когда первая жена Гаварайи, поскользнувшись, упала в колодец и утонула, Авадхани и другие выразили ему сочувствие.

— Все это — воздаяния за содеянное, пусть Гаварайя хотя бы теперь одумается, — говорили они.

Но Гаварайя оставил их советы без внимания. А через год привел в дом новую жену — девушку на пятнадцать лет моложе себя. Особой красотой она не отличалась, но одевалась модно. Говорили, что Гаварайя ее нежно любит и зовет «малышкой». Если кто-нибудь иногда заходил к ней поболтать, она охотно вступала в разговор, однако сама из дому никуда не выходила. Если же кто-либо с насмешкой отзывался о внешности Гаварайи или о его возрасте, то она отвечала: «Он очень хороший человек». Раз в несколько дней она нанимала повозку, ездила в близлежащий городок, смотрела там якобы кино и возвращалась. В деревне поражались, что Гаварайя позволяет ей такие вольности. Но во всем остальном Гаварайя держал своих домочадцев в строгости, — они по-прежнему должны были сторониться людей и не касаться той жизни, которой жила деревня.

Как ухитрилась жена Гаварайи влюбиться в уличного портного, да настолько, чтобы сбежать с ним, — для всех оставалось загадкой. Но мунсиф, писарь и остальные несказанно обрадовались. Для них в кромешной тьме сверкнул лучик надежды. Недаром говорят: «Куй железо, пока горячо». И вот, собравшись однажды, отправились они к Гаварайе домой. Дом у Гаварайи огромный. Вокруг него обширный двор, позади — стог сена, телятник, деревья, кусты. А дальше начинались поля. Постепенно расширяя маленький домишко тетки, Гаварайя отгрохал настоящие хоромы.

Странный был этот дом: в нем не слышно было ни шума, ни гама. Всегда стояла гробовая тишина. Ходили слухи, что по ночам из комнаты в комнату шныряют на кривых ногах демоны, прячась днем на чердаке и по темным углам. Посетители — люди известные, влиятельные и, надо думать, не робкие, — переступив порог этого дома, испытали, по правде говоря, смутную тревогу. Гаварайя сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стене. Его мощная грудь и широкие плечи были изрыты глубокими оспинами. На звук шагов Гаварайя открыл покрасневшие, как у пьяницы, глаза. Авадхани, мунсиф, писарь и еще кое-кто из почтенных людей присели на скамью поблизости от Гаварайи. Тот посмотрел на них вопросительно. Первым заговорил писарь.

— Да, Гаварайя, с чего бы этой беде приключиться? По натуре ты человек не зловредный. Поверь, мы в душе пожалели тебя, когда узнали…

Гаварайя все так же молча смотрел на гостей. Они продолжали расхваливать хозяина, вспоминали о том, что он всегда вовремя платил налоги и не задерживал расчеты с поденщиками. Вон батраку Суббайе Гаварайя еще до конца года, говорят, отмерил зерна.