Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

Вечером мы все собрались у дверей нашего учреждения и отправились гурьбой вслед за сияющим Виранджанеюлу. Я всего лет на пять старше его, но он выглядит чуть не вдвое моложе. Волосы у Виранджанеюлу черные, а у меня — полно седых. Походка у него энергичная, глаза блестят, как у юноши. У меня — одышка, а глаза слезятся от вечного корпения над бумагами; наверное, какая-то глазная болезнь, надо бы пойти к врачу.

Виранджанеюлу повел нас в кафе при большом отеле. Зал был прекрасен, как рай небесный: просторный, прохладный. За столиками сидели беспечные, нарядно одетые люди. Нам подали закуску и кофе. Потом мы пошли в кино.

И вот, веселый и довольный, я возвращался пешком домой. Моя жена Савитри уже, конечно, накормила и уложила детей и поджидает меня.

Какой был фильм! Герой — красивый, как Манмадха, бог любви. Удачливый, уверенный в себе. У него было все, что можно пожелать: прекрасный дом с садом, в саду — цветы и фонтаны. Он имел не только собственный автомобиль, но даже самолет и мог отправиться в любое место на земле, куда бы ни пожелал. А героиня! Прекрасней богини любви Рати — цветущая, юная, счастливая. Голос нежный. А как поет, как танцует…

В этом фильме история любви героев развертывалась на зелено-золотистом фоне природы. У них не было ни забот, ни тревог, ни голодных детей… Ах, какая жизнь!

Я замедлил шаг… Мне пришли на память мечты моей юности — мечты о счастливой, беспечной жизни.

Мечта номер один. Я — крупный чиновник. Под моим началом дюжина подчиненных. Они работают в большом зале, где стоят несколько вентиляторов. Мой кабинет кондиционирован. На большом столе — красивый письменный прибор, яркий календарь, ваза с цветами. Слуга, который является по звонку… О жалованье и говорить нечего — можно купить роскошную машину, жить в свое удовольствие.

Мечта номер два. Прелестная девушка, выбранная мною в жены, стала превосходной женой. Двое веселых, здоровых детей. Каждый вечер я катаю их по городу на машине. Мы живем в роскошном бунгало с садом.

Ох, замечтался и свернул с дороги! Еще квартал — и наш дом. Савитри уже, наверное, беспокоится. Дети, конечно, спят. Вот только младший — кашель его замучил…

Как же сбылись мои мечты? На работе сижу в комнате, где, кроме моего, еще десяток таких же канцелярских столов; единственный вентилятор едва разгоняет душный горячий воздух. Передо мной — груды бумаг. Неусыпный контроль начальства: «Списки готовы?», «Где та папка?», «Вы что, даром жалованье получать хотите?» А вот вызывает главный управляющий. Вхожу с бьющимся сердцем, как ягненок в логово тигра. Он задает какой-то вопрос. «Да, сэр», — лепечу я в ответ. Других слов у меня нет. В комнате управляющего кондиционер, письменный стол дорогого розового дерева, на нем красивый настольный календарь, ваза с цветами.

А моя семейная жизнь? Матушка говорила: «Вот увижу тебя семьянином, тогда закрою глаза спокойно». С тех пор прошло восемнадцать лет. У меня пятеро детей. Квартира маленькая — комнатка да кухня; на верхнем этаже есть чердак, на который заброшена старая люлька. Савитри!.. Какая она была красивая, кроткая, никогда мне не перечила. А теперь — усталая, раздраженная, детей частенько бьет.

В этом фильме герой говорит героине: «Знаешь ли ты, как я люблю тебя, Васанта?..» Вдруг я ускорил шаги, так что даже жарко стало. Я достал грязный носовой платок и вытер лоб… Неожиданная мысль как молния озарила меня. Сколько лет я живу с Савитри, но не припомню, чтобы говорил ей: «Знаешь ли ты, как я люблю тебя, Савитри?» Почему же я ни разу не сказал ей этих слов?..

Я остановился перед своим домом. Сейчас увижу Савитри. Я был возбужден впечатлениями этого вечера, такого необычного в моей обычной жизни. «Ну и что, — подумал я и решительно тряхнул головой, — скажу ей эти слова сегодня. Обязательно скажу!» Я вошел в дом; на веранде залаял щенок; заворочался мужчина, спящий на полу. Когда я проходил через веранду, мальчишка лет шестнадцати улыбнулся мне, скаля зубы, — это был сын соседа, дурачок.

Поднимаясь по лестнице, я твердил себе: «Непременно скажу ей». Савитри сидела на пороге, поджидая меня.

— Дети давно заснули? — спросил я, снимая рубашку.

Савитри повесила рубашку на гвоздь и с улыбкой ответила:

— Давно заснули, только малыш все кашлял… Почему вы так задержались?.. — Улыбка сбежала с ее губ, на глазах выступили слезы. — Ни о жене, ни о детях не думаете… Каменное у вас сердце…

Но эти упреки не огорчили меня, я был дома, мне было хорошо; я умылся во дворе и сел ужинать. За едой я рассказал Савитри, как Виранджа добился повышения, о его умении держать нос по ветру, о готовности всеми способами угождать начальству — хоть наушничать, хоть ботинки чистить. Недаром его прозвали «Чего Изволите».

— Ну что ж, я так не могу… Честь и совесть дороже, как ты полагаешь?..

Савитри слушала меня с кроткой улыбкой. Как хорошо, когда жена тебя понимает! Об этом я тоже мечтал в юности, и хоть одна из золотых юношеских грез сбылась… Сердце мое растаяло. Я пошел в комнату, где спали пятеро наших детей, лег на свою постель и блаженно растянулся. Через несколько минут, вымыв посуду, в спальню вошла Савитри. Она села на край постели и, наматывая конец сари на палец, смущенно молчала, не решаясь со мной заговорить. Дети мирно спали.

— Знаете что… — промолвила наконец Савитри.

В эту самую минуту решился и я. Я привлек ее к себе и, глядя в глаза, спросил:

— Знаешь ли ты, как я люблю тебя, Савитри?

Она в замешательстве смотрела на меня и молчала. В это время заплакал малыш, Савитри наклонилась над ним, побаюкала и, снова сев рядом со мной, с улыбкой сказала:

— Что это вы?

Во мне бурлила радость.

— Ты ничего не ответила. Скажи! Скажи тоже! Савитри подсела ближе.

— Верно, бабу, — заговорила она с запинкой, — вот уже неделю думаю, как вам сказать…

— Ну, так что же? — ободрил я ее. — Чего боишься? Я вот стеснялся сказать, как я люблю тебя, но сказал. Скажи и ты, что таишь в своем сердце. Скажи: «Знаете ли вы, как я люблю вас?» Не бойся, скажи!

Она растерянно проговорила:

— К чему такие слова? Как в дурацких фильмах… Я вовсе не это хотела вам сказать…

— Ну скажи, что хотела, — повторил я.

Еще минуту она молчала. Потом, ткнув указательным пальцем в