Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов

- А ведь глаза у парня так и светятся, как угольки саксаула!

Абай долго стоял на том же самом месте, задумавшись.

Что это? Искренне ли говорил Божей? Может быть, он просто пожалел оскорбленного и униженного Байсалом мальчика и захотел его утешить? Может ли быть случайным столь великий дар... такая щедрость души? А может быть, он узрел истинную душу Абая, хотя никогда раньше не обращал особенного внимания на него? Неужели и вправду увидел он во мне нечто такое, что я и сам чувствую, думал Абай. Но если это так, то я буду не последний на свете человек, самолюбиво ликовал он, направляясь к дому.

Чем больше думал он об этом благословении, тем больше тешилось его юное честолюбие. В груди Абая что-то ширилось и теплело, ему казалось, что еще немного чего-то - и он взлетит над землей, унесется в иные просторы...

Абай непроизвольно ускорил шаги. Только сейчас он заметил, что стало совсем темно. И увидел, что нечаянно проскочил два лишних перекрестка. Проплутав немного, вскоре нашел дом с квартирой отца.

Вечера в ауле, проведенные на холмах, в одиночестве, и зимой, и летом, и такая, как сегодня, вечерняя прогулка открывали Абаю очень многое. Он чувствовал, как в нем просыпаются какие-то неведомые силы, поднимающие его душу, словно крылья ястреба, устремленного в небо.

Хотя Абай сам еще не занимался ястребиной охотой, однако прошлым летом он вместе со взрослыми несколько раз выезжал на поле с ловчими птицами. Когда наступали сумерки и над землею сгущалась тьма, ястреб, взлетевший в небо, вспыхивал под лучами закатного солнца и, словно комочек огня, устремлялся ввысь, с каждой секундой разгораясь все ярче. Машущие крылья его казались язычками трепещущего пламени. Тогда и представилось Абаю, что его сердце уподобилось этой огненной птице. Необычайное, восторженное вдохновение охватывало его...

Сегодняшний день был особенно богатым и насыщенным в сравнении с другими. Пополудни Абай оказался свидетелем важного разговора Алшинбая и отца, вечером - акын Шоже и толпа горожан, его почитателей, и сейчас - неожиданная встреча с Божеем на пустынной ночной улице, его благословение. Совсем недавно трое всадников скрылись в ночной темноте.

Какие немыслимо разные человеческие миры столкнулись на тесном пятачке Каркаралинска! И какие огромные расстояния разделяли их, словно четыре стороны света. На одной стороне - власть предержащие, на другой - поэты, власть искусства. На третьей - власть страстей человеческих. Почему эти власти и силы - суть человеческая - не сольются в едином порыве общей жизни?

Этой мыслью юный ум Абая озарился внезапно. Ему представилось, что так еще никто не думал до него. «Разум», «воля», «счастье», «слава», «богатство» - об этих понятиях и о роковом противоречии между ними он вычитал из книг на фарси и на тюрки.

Теперь он увидел столкновение этих начал в той жизни, которая его окружала, и юный ум его узнал радость самостоятельного постижения мудрости. Но ему хотелось, чтобы все эти основополагающие начала составили бы, не противореча друг другу, стройное единство в душе любого человека.

Помимо радостного ощущения силы пробуждающегося ума, впервые испытанного им, для Абая, в этот приезд в Каркаралинск, стали поучительными многие встречи и события. Взять хотя бы и то, что он увидел и услышал самого акына Шоже... Многое узнал о племенах своего народа, услышал о разных дальних пределах родного края.

Переполненный добрыми, значительными, радостными впечатлениями дня, Абай в бодром настроении вошел во двор дома, где квартировал Майбасар. Энергично топая ногами, сбив снег с сапог и вытерев подошвы о половики в прихожей, Абай прошел в гостевую комнату. Щеки его разрумянились от мороза. Черные глаза сверкали быстрым живым огоньком, чистые белки глаз светились ярче, чем обычно. Комната была полна людей, родственников. За весь день не справившись с мясом жирной кобылицы, гости решили, видимо, к вечеру приналечь как следует. Они сидели вокруг большого медного самовара, жарко блестевшего начищенными боками, и с самым серьезным видом истово, шумно прихлебывали чай. Майбасар, любуясь румяным, оживленным Абаем, добродушно упрекнул его:

- Где ты гуляешь, Абайжан? Скорее раздевайся, выпей чаю. Быстро согреешься! - Подвинувшись, он освободил место рядом с собой.

Абай неспешно разделся и присоединился к чайному кругу. Рядом Жакип торопливо и шумно прихлебывал из пиалы.

- Пейте быстрее! - подгонял он. - Пора идти к дому мырзы.

- И то правда, - подтвердил Майбасар. - Должно быть, угощение готово, и в доме все готово для гостей. Слышал, что люди придут сразу после вечернего намаза.

- Я буду не я, коли намаз в честь новой мечети не затянется надо-о-олго! - сказал молодой джигит Бурахан, утирая рукой пот со лба.

- Особенно теперь, когда новым имамом назначен мулла Хасен. Этот не закончит намаз быстро! Будет стараться показать себя!

- Ну да! А как же? Разве успокоится он, пока не прочтет «Ясин» или же «Табарик», а может, и сразу обе суры? Пока не прочитает нараспев, с подобающим выражением всё по уставу, по дослед-него слова, - нет, не успокоится мулла Хасен, - переглядываясь и посмеиваясь в усы, пошучивали молодые джигиты, которые были назначены разносить мясо на предстоящем пиру у мырзы. Среди них Толепберды, Бурахан, Жумагул. Сейчас парням не хотелось оставлять добрый чайный круг, спешить куда-то.

- Не болтайте вы! - сварливо накинулся на них Жакип. - Вам бы тоже сперва не мешало пойти на намаз в честь новой мечети! Майбасар, разве ты не пойдешь?

Но Майбасара не очень трогала забота о вечернем намазе, даже не ответил на вопрос старшего брата; он с улыбкой обернулся почему-то к Абаю:

- Ну, конечно! Нас так и ждут в мечети. В этой толчее для нас уже не будет места. А если пройдем вперед, то после намаза сразу не выберемся, застрянем в мечети. Не забывайте, что нам надо вперед гостей быть в доме мырзы. Иначе наш мясодар Из-гутты покончит с собой, перережет себе горло!

- Но совсем не идти - неудобно! Мырза узнает - будет браниться, - неуверенно соображал вслух Жакип. - Пойдем и сядем у дверей, поближе к выходу. Зато уйдем первыми.

- Сзади садиться не хочу. Мырзе что-нибудь наврем, но в мечеть нам лучше не ходить. Караулить чужие сапоги у выхода - рахмет, не хочется. Да еще, глядя на пятки всех этих бошанов и карашоров, бить лбом в то самое место, которое они только что топтали своими широкими, как верблюжьи