Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло

закрыли. Вот мы и не успели дать на-гора сто тонн, которых нам не хватало до выполнения плана. Ну, а когда план не выполнен — какой может быть новогодний праздник! Решайте сами — мы не хотим ничего скрывать.

Батчулун видел, как из кухни вышли Дашма и отец Дамдина.

— Ах, вот почему у вас всех такие постные лица, — сказал Цагандай. — А я-то дивился! И правда — когда до плана не дотянули — Новый год отмечать нельзя. Обманывать товарищей тоже нельзя. Такого среди нашей замечательной молодежи быть не должно, не так ли?

— Конечно, так, — воскликнули все.

— Кажется, речь идет об обмане? Ну, черти полосатые…

— А, Дашма? И вы здесь?

— А как же? Меня пригласили. Более того, я хотела им помочь стол приготовить.

— Это правда. — К ней подошел Батчулун. — Еще мой отец говорил: все тайное рано или поздно становится явным. Не выполнили мы своих обязательств.

— Если все действительно так, — сказал Цагандай, — то это очень плохо. Но раз мы собрались и стол уже накрыт — не лучше ли всем вместе сесть за него? Что же, теперь хозяева будут сторониться гостей, а гости — хозяев? — Цагандай даже рассмеялся.

Кто нехотя, а кто очень даже охотно, но все потянулись к столу и стали рассаживаться.

— А в кухне кто остался? — спросил Цагандай.

— Дашма-гуай и мой папа, — ответил Дамдин.

— Твой отец приехал? Отлично. Зови его сюда.

Дамдин пригласил отца к столу. Цагандай сердечно приветствовал старика и усадил его рядом с собой, по правую руку.

— Друзья, — подняв бокал, сказал Цагандай, — замечательные, прекрасные события происходят в нашем карьере. У нашей молодежи рождаются новые традиции. Одна из них — это празднование Нового года. Вот возьмем смену Батчулуна. В этом году ребята из этой смены прекрасно трудились. Сейчас у них все идет хорошо. Рабочий человек в процессе труда должен постоянно расти, совершенствовать свои знания, квалификацию, приобретать качества, присущие только рабочему классу. В настоящее время эти ребята выдвинулись в число передовых производственников карьера. Они могут служить примером для остальных горняков. Впереди их ждут еще более вдохновенные дела. Однако следует сказать, что для того, чтобы сделать эту встречу Нового года более забавной и веселой, они решили подшутить. Но судьба сыграла шутку с самими заговорщиками, не так ли?

При этих словах Дашма и отец Дамдина заулыбались, а Батчулун, наоборот, почувствовал себя очень неловко.

— Мы правду говорим: так уж получилось, что годовую программу сможем выполнить только завтра вечером. Вот и отметим Новый год не пятнадцатого декабря, а с чистой совестью завтра или тридцать первого. Всех вас мы приглашаем на эту встречу, — решительно сказал Батчулун.

— Батчулун, дорогой, меня-то ты не введешь в заблуждение! Понял?! — возразил Цагандай. — Что-то вы там напутали, но меня это не касается. Вчера вечером партком рассматривал ваши показатели. Еще вчера вы не только выполнили годовой план, но и перевыполнили его. Сто четыре процента — вот ваш показатель Поздравляю всех вас! Верно, — продолжал инженер, — сначала у вас вроде бы была небольшая нехватка, но при окончательном подсчете оказалось, что вы перевыполнили план. Вот почему я и не поддавался вашему унынию. — И Цагандай снова рассмеялся. — Бюро парткома поручило мне от его имени поздравить вас. К тому же вы меня пригласили. Получается, что я пришел сюда и по вашему приглашению, и по поручению парткома.

— В таком случае… — перебил его Дамдин.

Но Дорж толкнул его локтем.

— Помолчи, дай человеку договорить.

Лица у всех засветились радостью. В громе аплодисментов встал Батчулун.

— Большое вам спасибо, Цагандай-гуай! — только и сказал он.

— За что спасибо? Это ваш успех, ваше достижение! Себя и благодарите!

— Правду сказать, мы все очень расстроились!

— Расстроились — это что! У вас могут быть и неприятности, и дни тяжелых переживаний, дни потерь. Но больше, конечно, у вас впереди радостных дней, вроде сегодняшнего. Так всегда бывает, когда люди растут!

— Кажется, пришла пора вышибать пробки! — закричал во весь голос Дамдин.

— Какие пробки?

— От шампанского! — И, наклонив бутылку, он стал снимать обертку. Все захлопали в ладоши, и шипящее шампанское полилось в бокалы. Праздник, который принес так много волнений и чуть было не сорвался, начался.

В перезвоне бокалов, в шуме приветствий негромко прозвучал звонок телефона.

Да, вы не ошиблись, это звонила Норжма. Из Дархана она горячо поздравляла и приветствовала всех присутствующих и особенно Батчулуна. Сказала, что завтра приедет.

Перевод М. Гольмана.

ЛХАМСУРЭНГИЙН ЧОЙЖИЛСУРЭН

Лхамсурэнгийн Чойжилсурэн — поэт, прозаик, журналист, детский писатель. Родился в 1932 году в Архангайском аймаке. Был школьным учителем, в 1957 году окончил Государственный педагогический институт, а в 1967 году — Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького в Москве. Печатается с 1953 года. Автор поэтических сборников: «Один день сельхозобъединения», «Под звездами горного поселка», «Весть весны», романов: «Стук копыт», (русский перевод — 1973), «Гудок зовет» — о строительстве на озере Хубсугул с помощью советских специалистов фабрики по переработке шерсти; «Роса на траве» — о работе государственных сельскохозяйственных предприятий на целине, о становлении социалистических отношений в Монголии.

ТРЕТИЙ ДЕНЬ НОВОЛУНИЯ

Окончив весной 1960 года ветеринарную школу, я приехал на работу в отдаленный госхоз. Центральный поселок госхоза раскинулся на большой территории; в голову не пришло бы, что вырос он здесь недавно. По вечерам улицы заливает серебристый свет фонарей, мчатся машины… Очень красиво смотрится издалека россыпь огней по берегу быстрой Шиверт. Ниже поселка пестреют разноцветные поля кукурузы, подсолнечника, овощных культур. Дальше, обегая пологие холмы, заполняя пространство долины от одного края до другого, волнуется море пшеницы. По долине снуют машины, стрекочут комбайны. Гомон молодых голосов напоминает праздничное сборище.

Сразу за полями — в предгорьях — овечьи зимники. Овцы охотно пасутся на жнивье в холода. На моем попечении были отары второго отделения госхоза. Чтоб не мотаться каждый день в центр и обратно, я больше ночевал по аилам, чем дома, на центральной усадьбе. Дирекция хозяйства выделила мне довольно ленивую гнедую лошадку. По весне она еле таскала ноги. С месяц кобыла мотала мне душу, и в конце концов терпение мое иссякло. Два раза я обращался к администрации, требуя выделить мне коня порезвее, и чуть было в дым не разругался с заместителем директора.

…Шел окот овец. Объехав свое отделение, я пустил гнедую в табун — пусть отдохнет. А через несколько дней, когда попросил табунщиков привести мою лентяйку, те, сославшись на указание выдать зоотехнику другую лошадь, привели норовистого сивого коня. К коновязи я шел с длинной кизиловой плетью и роскошным седлом, которое выпросил у