Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло

Завидев меня, сивый застриг ушами, захрапел и шарахнулся в сторону, чуть было поводья не порвал. Я опустил седло на землю, спокойным шагом подошел, отвязал коня, провел на коротком поводу и начал было седлать. Тут сивый внезапно заплясал вокруг меня, едва не зашиб.

«Однако плясун-то с норовом. Выкинет из седла — стыда не оберешься. Не лучше ли признаться, что наездник из меня никудышный, да погонять гнедую лентяйку, чем сражаться с этим дьяволом, — подумал я и ощутил, как от недоброго предчувствия затряслись колени. — Гм, что же все-таки делать? Заявить, что не могу совладать с такой норовистой лошадью? Ох, не стоит… Как людям в глаза посмотрю?.. Ты, скажут, горе-зоотехник, только вчера что говорил? Видать, ты из тех специалистов, которые не то что ухаживать за лошадью, сесть на нее не умеют. И что я отвечу?» — обреченно искал я выход, ведя коня на поводу. Тут из-за угла вывернулся учетчик Сэвжид.

— Эй, во вторую бригаду едет кто? — спросил я как можно небрежнее. Сэвжид на мой вопрос внимания не обратил и протянул:

— О-о, да ты, никак, сменил свою гнедую? Гляди же — эта с норовом!

— Ну мне-то что, — ответил я, оглядываясь на коня. Сивый храпел, вскидывал голову и натягивал повод. Колени у меня противно дрожали, кожу на голове стянуло от страха, по спине бежали мурашки, но я прикрикнул совсем как заправский знаток-лошадник: «Тр-р-р, нечистый дух, тпру-у-у», — и подергал повод, косясь на Сэвжида.

— А ты сам-то, парень, что за наездник? — спросил я, демонстрируя всем своим видом полное бесстрашие. Но Сэвжид, видно, догадался о моем состоянии, хитро прищурился и хвастливо заявил: «До сих пор слетать с коня не приходилось!» А мне только этого и надо было.

— Тогда попробуй сядь на эту лошадку, — поддел я его. — Усидишь ли?

— Ты чего, вправду, что ли? — удивился Сэвжид, отобрал у меня повод, подтянул подпруги и вскочил в седло. Сивый вскинул голову, но освободиться от всадника не пытался. Сэвжид проехал по улице мелкой рысью и вернулся.

— Не дрейфь, дружок. Конь только что из табуна, вот и всхрапывает. Но в дороге будь осторожнее — может сорваться в галоп, — предупредил он. Как я ни перетрусил, но в седло сел молодцевато, подобрал поводья покороче и пустил коня шагом. Плетью даже не дотронулся: понесет — намаешься.

Дорога до второго отделения накатанная, автомашины гоняют взад и вперед непрерывно. На мое счастье, сейчас не было видно ни одной. Но вот впереди заклубилась пыль. Навстречу шла машина — то-то будет мне испытание. Сердце в груди на миг замерло и тут же бешено заколотилось. Теперь держись: сейчас лошадь испугается грузовика, шарахнется, понесет под уклон и… А что будет, если седло соскользнет на шею? Я съехал на обочину, торопливо спешился и вел коня на поводу, пока машина не прошла… Но конь признаков беспокойства не проявил, а лишь передернул ушами.

Вот так-то! «Однако казенный скот совсем не таков», — пробормотал я и рассмеялся, вспомнив случай, приключившийся с одним табунщиком. Рассказывали, что лошадь его рванула, испугавшись машины, и понесла так, что только пыль за нею столбом стояла. А незадачливый наездник бежал со всех ног следом и надрывно орал: «Казенный скот в семь раз хуже аратского. Стой, скотина ты непутевая, тпру-у-у, ст-о-ой!..»

Сивый не шарахнулся от машины, и это настроило меня оптимистически. Я расхрабрился и огрел коня плетью. Впрочем, скоро понял, что бедняга наверняка запалится, если гнать его рысью в гору. Я натянул поводья и посылал теперь коня вперед лишь легкими ударами пяток. Аилы, к которым я направлялся, были уже близко. Сзади, попыхивая трубой, меня нагонял трактор «Беларусь». Состязаться с ним я не собирался и трясся мелкой собачьей рысью по обочине. Трактор все приближался, оглашая окрестности грохотом. Еще раз возрадовавшись тому, что конь не выказывает признаков беспокойства, я почти пропел: «Казенный конь совсем и не таков», — и оглянулся. Трактор вела молоденькая девушка в синем дэле и белой барашковой шапочке с квадратным верхом. «Беларусь» тянул два прицепа, на которых огромными стогами возвышалась солома. Хотел я заговорить с трактористочкой, спросить, где будет сгружать солому, но почему-то раздумал. Коню с машиной не по дороге, и я хлестнул сивого, посылая в намет. А он ни с того ни с сего вдруг резко бросился в сторону… От неожиданности я вылетел из седла и не успел опомниться, как уже обнимал землю. Падая, я не выпустил повода — его вырвало и обожгло мне ладонь…

Сивый поскакал, распустив по ветру чепрак, и, перевалив холм, скрылся из виду. Я проводил его взглядом человека, который перестал уже чему-либо удивляться, и поднялся, опираясь на плетку. Ко мне, с округлившимися от испуга глазами, подбежала трактористка.

— Что с вами? Руки, ноги в порядке? — спросила она и замолкла, ожидая ответа. Ей было не более двадцати, этой смуглой, скуластенькой, кареглазой девушке с едва заметными веснушками на лице… Каким, однако, позором кончилась для меня эта поездка верхом: ехал, ехал да на глазах у девчонки и растянулся!

— У этой чертовой клячи щекотка от подпруг. Бежала — все вроде ничего — и вдруг рванула и понесла…

— Это я вас подвела. Если бы солома не развалилась, ваш конь, наверное, не шарахнулся бы, — возразила она. Только сейчас я обратил внимание на то, что вся укладка заднего прицепа рассыпалась. Мне стало стыдно своих оправданий и жаль девчонку, которая смотрела на меня такими виноватыми глазами.

— А дело-то поправимое? Обратно загрузить можно?

— Загрузить-то — ладно. Вот как вы теперь лошадь свою поймаете? Может, поблизости где остановится? — вопросительно поглядела на меня трактористка.

— Прибьется к какому-нибудь табуну, — как можно беспечнее ответил я, стараясь не выдать своей растерянности. — А вот как ты с этой чертовой соломой…

— Да вы за меня не беспокойтесь, — не дала мне договорить девчонка, — за мной еще один трактор идет. — Мы разом оглянулись на бесконечную даль дороги, прислушались. Донеслось тарахтенье идущего следом трактора. Лицо девушки радостно оживилось:

— Ну вот, я же говорила. Уже догоняет.

— Да, в самом деле, — пробормотал я и… зашагал прочь. Что там говорить, не хотелось мне, чтобы был еще один свидетель моего позора.

Поднявшись на холм, я посмотрел назад. Девушка медленно шла к трактору и оглядывалась на меня. Да, у нас обоих неприятности: у нее рассыпался бурт соломы, я свалился с лошади. Но девушка сразу же бросилась на помощь, а я кинул ее в беде, ушел, и слова доброго у меня для нее не нашлось. Теперь стыд гнал меня