Венгерский рассказ - Клара Бихари

— Хулиган! — воскликнула женщина необычно высоким, дрожащим голосом.

— Как ты любишь меня! Как любишь! — замирая, приглушенно проворковала она потом. — Ох, я люблю тебя, люблю, очень люблю…

— Как мы могли жить вместе, оставаясь такими холодными, равнодушными? — спросил он ее погодя.

«Я виноват», — еще ощущая легкое головокружение, думал позднее судья, сидя за письменным столом.

Под спудом других чувств проступало и мучило его отвращение. Отвращение не к жене, к которой влекло его еще сильней, чем прежде. Но это была уже словно не его жизнь, не его брак, не его жена.

Кирая изводили молчание, сдержанность, которая отметала осаждавшие его вопросы. Он чувствовал себя калекой, как будто у него удалили какой-то очень важный, жизненно необходимый орган. Эта любовь была уже не его любовью, как и человек, изучавший сейчас судебные документы, не был прежним судьей Кираем.

До поздней ночи проработал судья. Он страшился постели, близости жены, донимавших его подозрений, которые тщетно будет он гнать от себя во мраке. Кирай намеревался, поверхностно проглядев дела, покончить с работой. Но привычка оказалась сильней. Он сидел до тех пор, пока не изучил дело «Шлоссбергер против Вамоша». Положил его сверху на стопку с изученными документами. Чуть поколебался, но оставил на прежнем месте. Таким образом, рассмотрение этого дела он назначил на ближайшее время.

Жена уже спала, повернувшись на бок, лицом к его кровати. Глаза ее были обведены синевой, воспоминанием о наслаждении. Опустившись на стул, долго смотрел он на нее, и глаза его постепенно наполнялись слезами.

Перевод Н. Подземской.

Йожеф Лендьел

НЕРАЗРЫВНЫЕ УЗЫ

1

Старый хирург, профессор Адам Адамфи официально не занимал никакой должности в больнице. Он больше не числился штатным врачом, а скорее сам нуждался в медицинском обслуживании, так что старика только из жалости и уважения к славному прошлому держали при больнице — у него не было никого из близких, и совесть не позволяла его молодым коллегам указать старику на порог, чтоб он покинул больницу и попал куда-нибудь в другое место, где ему наверняка будет хуже.

Бедняга стал «ходячей мумией», или «мощами», как называли его молодые врачи.

Все же иногда, хоть и редко, он облачался в белый халат и, тряся головой, обходил палаты, где в былые времена каждый больной ловил его взгляд, пытаясь прочесть в глазах врача надежду на выздоровление, а сестры и начинающие врачи трепетали, когда на них за малейшее отступление от правил мог обрушиться его гнев. Теперь некогда грозный хирург был всего-навсего кроткой и безобидной тенью, и никто не мешал ему расхаживать в белом халате, если уж старику так нравилось.

Иногда он неделями не показывался из своего кабинета, который теперь превратился в больничную палату. Однажды прошел ядовитый слух, будто в спешке, не найдя горшка, он оправился в собственный ботинок. Но всем этим разговорам пришел конец, с тех пор как Маргит, старшая операционная сестра, которая уже давно знала Адама Адамфи, стала ходить за ним… Маргит никого даже близко не подпускала к нему…

И в это утро старый профессор в своем неизменном белом халате, тряся головой и немощно семеня, забрел в приемный покой. Главный врач и его ассистент Амбруш Яром, крепко сложенный, но несколько бледный молодой человек, осматривали больного, которого только что доставила «скорая помощь». Оба попросту не заметили старика хирурга, застывшего рядом.

Пациент — человек лет тридцати, полный, с признаками ожирения; у него воспаление брюшины, высокая температура. При осмотре выяснилось, что и сердце у больного крайне изношенное, так что сомнений быть не могло: он умер бы на операционном столе.

— Не операбелен, — заключил главврач. — Поместите его в четвертую палату!

Санитарка уже развернула было каталку к выходу.

— Стойте! — неожиданно поднял руку Адамфи, протестующе, повелительно. — Немедленно оперировать!

Санитарка остановила каталку.

— Позвольте, господин профессор, но сердце…

— Следует оперировать!

— Господин профессор, вы не прослушали его сердце… Больной… — вежливо улыбаясь, объяснял элегантный главврач, но снова Адамфи прервал его:

— Знаю! Мне достаточно было взглянуть на цвет лица. Это сердце выдержит тридцать минут.

— Брюшная полость вся заполнена гноем. Если учесть, что и часа было бы мало… Мортальный исход во время операции…

— Ну а если не оперировать?

Главврач бросил взгляд на больного; тот был без сознания. Однако на всякий случай врач сказал шепотом:

— Сорок восемь часов.

— Готовьте больного. Оперировать буду я.

Врачи переглянулись. Неприятная штука, когда больной умирает под ножом. Тут не только страдает репутация больницы, но и врачи лишаются чувства уверенности в себе.

— И ты дашь согласие? — тихо спросил Амбруш Яром у главврача.

— Да ведь все равно исход предопределен, — шепнул тот в ответ и махнул рукой. Затем обратился к Адамфи: — Если позволите, доктор Яром и я будем вам ассистировать.

Старик высокомерно кивнул и направился к умывальнику. Операционные сестры и ассистенты машинально последовали его примеру.

Операция, как всегда, началась неторопливо, затем приняла обычный рабочий ритм, но вскоре переключилась на стремительный темп, как взбесившийся часовой механизм.

Старик хирург, на кого Амбруш Яром в последнее время смотрел как на мумию с непрестанно трясущейся головой, мастерски вскрыл брюшную полость — так быстро и безошибочно, как Ярому еще никогда не приходилось видеть. Затем, словно у Адамфи не было времени размышлять, пинцеты в мгновение ока очутились на своих местах, зажимы остановили кровотечение, врачи и сестры едва успевали выполнять отрывистые указания профессора. От жарких ламп по их лицам катился пот. И старый Адамфи время от времени тоже откидывал голову, чтобы молоденькая сестра отерла салфеткой лоб.

Вся операция не длилась и получаса. Сердце выдержало, операция прошла удачно.

— Поздравляю вас, господин профессор! — облегченно выдохнул главный врач.

Старик тыльной стороной ладони смахнул с кончика носа каплю пота. Затем кивнул, улыбнувшись с царственной снисходительностью.

Санитарка взялась за каталку. И вдруг Адамфи вскрикнул:

— Стойте! Не увозите!

Санитарка остановилась.

— Вскроем вторично! Операция не доведена до конца. Мне кажется, там что-то еще осталось… Я должен проверить.

— Но, господин профессор… — начал Амбруш Яром. — Операция мастерски…

К счастью, вмешался главврач. Одной рукой он обнял профессора, а другой сердито махнул санитарке. Та поспешно двинула каталку. — Отложим на завтра, дорогой господин профессор, — заговорил главврач, обнимая Адамфи. — Завтра. Сейчас больной нуждается в отдыхе.

Но старик оттолкнул главврача.

— Чушь! Не видите разве, операция еще не окончена!

— Да все прошло блестяще… — начал было Амбруш Яром, но главврач снова прервал его.

— Как угодно господину профессору, — весело проговорил