Венгерский рассказ - Клара Бихари

своей смерти, а просто так, из христианских чувств. Мандарин носил крест и на шее тоже. И хотя он слышал, что из семидесяти религий, существующих на свете, самую праведную исповедуют адвентисты, он родился и останется католиком. Однажды его крест заметил какой-то невежа младший лейтенант и даже руку протянул, чтобы сорвать «этот предрассудок». Мандарин ударом кулака вышиб его из трамвая. Сегодня, однако, надо оставить при себе только самое главное. Мандарин снял с шеи цепочку и закопал крест под бревном. Затем еще раз ощупал в кармане кастет и рукоятку ножа. Только главное.

Солнце уже исчезло за горизонтом, но жара не спадала, и вода в протоке все бурлила, не желая засыпать. Из глубины всплывали узколобые окуньки, хватали раскрытым ртом воздух и кружились, словно играя, у самой поверхности воды. Другая рыба здесь не водится.

У Мандарина перед глазами расплывались зеленые круги. «Слишком много крови, да еще темнота», — подумал он и, поднявшись, стал прогуливаться вдоль берега, чтобы его заметили, если придут. Пальцы машинально то расстегивали, то застегивали пуговицы на жилете. Мысли Мандарина вновь вернулись к Рожи Дюркович. Семейство портного перебралось в маленький приграничный городок Шашхалом. Небольшие одноэтажные коттеджи, цветники, фруктовые садики. В таких обычно живут железнодорожники. Мандарин горевал, что не сможет теперь с ней увидеться. А ему очень хотелось поблагодарить девушку за ту ласку, с которой она погладила его по щеке. И за то еще, что не отшатнулась от него в ту ночь, как другие, из-за тяжелого запаха канализации. Даже теперь, в эти трудные дни, Мандарину не раз приходило в голову, что надо бы поехать и навестить Рожи и ее отца. Но под каким предлогом? Портной Дюркович — человек с гонором, да и сама девушка его ведь не приглашала. И хотя Мандарин чувствовал, что Рожи тоже любит его, у него не было уверенности в том, что она не станет стыдиться за него перед отцом. За такого, как он… А может, все-таки не станет?..

Голова гудела, время текло нестерпимо медленно; наверное, еще не было и десяти часов. Отсюда, с берега, хорошо видна труба кирпичного завода. В десять, когда меняется смена, пламя в печах всегда разгорается сильнее. Филуш и Жига раньше полуночи не пожалуют. Около одиннадцати они ужинают в какой-нибудь дыре, потом заказывают по две кружки пива, вливают в каждую по стопке рома, не спеша пьют, а потом отправляются погулять. Мандарин ясно представил себе, как они цедят свое пиво и, что еще более странно, увидел себя рядом с ними. Вот он поставил на стол допитую кружку, встал, подошел сзади, пошел рядом с ними, третьим справа. Да, он там, со своими друзьями, и идет сюда, чтобы разделаться с ним, Мандарином, с самим собой. Стараясь отогнать дурное виденье, Мандарин резко встряхнулся, потер щеки, зачерпнул в пригоршню теплой сладковатой воды и выпил. На поверхности она чистая. Не вытирая губ, он снова оседлал свое бревно и подставил лицо теплому ветерку.

Рожика Дюркович шла по пустырю от трамвайной остановки. Шла, осматриваясь по сторонам и глядя под ноги. Уже совсем стемнело, и любая глубокая яма, где брали пробу глины, могла оказаться одной из тех безобидных ловушек, которые строят мальчишки, покрывая их для маскировки травой. Кроме того, ей хотелось сделать Мандарину сюрприз. Подкравшись сзади, она закрыла ему ладонями глаза. Мандарин тотчас учуял знакомый аромат, но лишь плотнее прижал ее руки к глазам. Лицо девушки смутно белело в темноте, волосы были повязаны легкой косынкой. Мандарин бережно сжимал ее в своих объятиях, а с сердца у него словно свалился громадный камень. Он не почувствовал острого желания сорвать с нее одежду и овладеть ею. Ему казалось, будто вдруг хлынул теплый дождь, обдавая его крупными, очищающими душу каплями, хотя ветер был все так же сух и пьяно пахнул травами, как прежде.

— Я сбежала от отца к тебе, ты рад?

— Рад. — Мандарин с трудом ворочал языком.

— Очень рад?

— Очень.

Девушка ухватила концы своих локонов и, как метелочкой, стала щекотать ими нос Мандарина.

— Какой у тебя нелепый нос! Картошкой, как у медведя. — На это Мандарин и впрямь зарычал, как хозяин берлоги, и дал себе волю. Девушка гладила его по волосам.

Теперь она стала ему близка, как мать, только еще сильнее, еще повелительнее была ее ласка. Мандарин почувствовал на затылке порыв резкого, холодного ветра и только тогда поднял глаза.

По ту сторону пустыря, на гребне невысокого холмика, стояли, освещенные луной, Филуш и Жига. Стояли и спокойно, по-джентльменски снисходительно ждали, когда Мандарин окончит свой разговор с дамой, словно милостиво разрешая ему это. В свете только что взошедшей луны их тени казались огромными.

— Холодно стало, Рожика, — сказал Мандарин. — Тебе пора домой.

— Не поеду. Я останусь здесь.

— И надолго?

— На всю жизнь.

Где-то вдалеке, наверное, на башне костела, часы пробили полночь. Девушка вздрогнула один раз, потом другой.

— Я приеду к вам. Нарву для тебя букет цветов и приеду. Возле нашего шлюза уже зацвел чистотел. Так согласна?

— Согласна, — отозвалась девушка. — Даже если не будет цветов, все равно приезжай, слышишь?

Мандарин подержал ее еще немного в своих медвежьих лапах, желая сказать на прощание что-то большое и красивое, но получилось не совсем так…

— Знаешь, я зову тебя Яникой…

Девушка побежала через луг назад, к трамвайной остановке. Теперь она уже не смотрела под ноги, как прежде, и не оглядывалась на кусты. Ее белая косынка долго виднелась в темноте. Уже добежав до остановки, она махнула ею еще раза два. Подошел трамвай, Рожи взбежала по ступенькам и осталась стоять возле раздвижной двери.

Вагон тронулся, и в последний раз мелькнуло ее лицо.

Мандарин отбросил жилет и стал спиной к бревну, чтобы оградить себя от нападения сзади. В правой руке он сжимал кастет, а в знаменитой левой — прямой, с железной рукояткой нож. Дружки между тем подходили все ближе, и тени их становились короче. Оба держали перед собой навахи с пружинным лезвием. Лицо Жиги Гёрёга было равнодушно-серьезным, вот он подал знак Султану, и овчарка, припадая к земле, ползком начала описывать полукруг, чтобы напасть на Мандарина с тыла. До этой минуты Мандарин больше всего опасался собаки, но теперь, поняв их маневр, он спокойно, чтобы прежде времени не вызвать атаки людей, ждал, пока зверь окажется за его спиной. Когда Султан наконец занял исходную позицию, Мандарин вдруг резко обернулся и издал дикий вопль. Овчарка от испуга встала на задние лапы, открыв брюхо, и Мандарин со всей силой вонзил