Венгерский рассказ - Клара Бихари

Огнем полыхает закат,

Кто знает, обнимешь ли снова меня,

Кто скажет, увижу ль тебя я опять…

Филуш молча курил, кося глазом на длинный пепел сигареты, затем стряхнул в ладонь, словно наслаждаясь его теплом, дунул, развеял по ветру.

Вскоре после освобождения Будапешта начальником поселкового отделения полиции стал Мики Лепедак, закадычный приятель Филуша и компании. На первых порах он попытался было придерживаться хотя бы внешних приличий и поднял по делу Евы Фельнер большой скандал, но все кончилось ничем. Филуш с Жигой пригласили его поговорить по душам. Во время этой беседы Мики Лепедак вел себя значительно скромнее. «Кто, я плохой друг? Неправда, о Мики Лепедак никто не посмеет сказать, что он плохой друг!» Былые дружки чокнулись, и мир был восстановлен.

Со стороны Пешта показался трамвай. На остановке он задержался всего на несколько секунд — кондуктор, видимо, торопился, как всегда. Отсюда видно, как он дергал за шнурок звонка. Кто-то сошел, но издали не различишь, особенно на фоне ярко освещенных окон вагона. «Только бы не она», — думает Мандарин. Ведь Филушу с Жигой может наскучить ожидание, и тогда они уберутся восвояси.

Нет, это все-таки она. Рожи идет к поселку через пустырь, поросший лебедой. Видно, в ней еще живы впечатления, оставшиеся от вечерних занятий в частной танцевальной школе. Портной Дюркович, ее папаша, человек самолюбивый, ничего не жалеет для дочери. Вот мелькнула широкая белая полоска на ее джемпере с блестящими пуговицами; девушка бежит по лугу, весело пританцовывая под какую-то мелодию, известную ей одной. «Сейчас она и впрямь похожа на Янику», — отмечает про себя Мандарин.

Филуш моргает Жиге из-под стекол очков, оба выскакивают из темноты и разом хватают Рожику с двух сторон. Жига ловко заламывает ей руки за спину, а Филуш одним движением раздирает на груди джемпер сверху донизу.

— Не кричи, красотка, — гудит в ухо девушки Жига. — Не ты первая, с другими тоже случалось. — И он плотно зажимает ей рот ладонью. Султан, не ожидая команды, спрыгивает с лебедки и замирает в стойке, шерсть дыбом, глаза как угли.

А Мандарин все так же сидит на своем бревне, не шелохнувшись, и по-прежнему смотрит на воду. В темном зеркале пруда видно, как тучи заволакивают небо. Ломаные ногти правой руки глубоко, до крови впиваются в кисть левой. Он пытается пошевелиться, но ноги его не слушаются, мускулы и нервы будто оцепенели. Филуш и Жига пляшут перед его глазами, окруженные огненным ореолом, словно святые угодники, творящие месть и расправу. Мандарин прикрывает глаза, может, так будет легче. Он умоляет себя сделать только одно, только первое движение, а потом все пойдет само собой. Надо вскочить на ноги, отшвырнуть в сторону озверевших дружков, дать Рожике уйти. Потом, может быть, она вспомнит его добром.

Но вспыхнувшее намерение так и остается намерением, а Мандарин остается недвижим. Он сидит и беззвучно плачет, словно хоть этим желая подтвердить, что он здесь, он присутствует, он видит. Слезы текут по небритой щетине, жгут щеки, как палящие лучи солнца.

Девушка бьется в цепких объятиях, видны ее упругие, полные груди, но сопротивление ее постепенно ослабевает. Вот она замирает на миг, будто сломленная, и, собрав последние силы, зубами впивается в запястье Жиги. Тот, вскрикнув от боли, на мгновенье ослабляет тиски, и тотчас из груди Рожики вырывается отчаянный вопль:

— Помогите! Помо… — Крик обрывается, Жига опять зажимает ей рот.

От ворот кирпичного завода к трамвайной остановке тянется редкая цепочка людей — рабочие-землекопы возвращаются с вечерней смены. Услышав крик, они замедляют шаги и совещаются: идти или не идти? Поди осмелься в такую темь. Наконец несколько мужчин похрабрее сворачивают к пруду. Они спешат и громко перекликаются, подбадривая друг друга.

Дружки отпускают Рожи. Жига с минуту ее разглядывает, затем, уже на ходу, со всего размаху бьет ее по лицу, и оба дружка направляются в сторону поселка. Идут не торопясь, вразвалку, зная, что в темноте никто не отважится их преследовать.

— Эй, Мандарин, ты идешь с нами? — спрашивает Филуш.

— Потом, попозже немного…

— Хочешь попытать счастья? Ну-ну, оставайся.

Султан, поджав хвост и озираясь, плетется позади хозяина, отстав на несколько шагов. Землекопы между тем подходят ближе и смотрят на полуобнаженную девушку, блестя глазами. Вслух, однако, выражают свое соболезнование: ай, ай, как же так можно… Постояв немного и сочувственно покачав головами, они продолжают свой путь к остановке, чтобы не опоздать на последний трамвай.

Прикрыв грудь скрещенными руками, Рожи Дюркович сидела, скрючившись на каком-то камне и неподвижно глядя перед собой в одну точку, как смотрят умалишенные. Налетел порыв холодного ветра, предвещавшего дождь. Она вздрогнула и поежилась, лохмотья изорванной одежды затрепетали на ветру.

Неслышно подойдя сзади, Мандарин постоял, застегнул по горло свой овчинный жилет и повернулся, чтобы идти в поселок. Сделав, однако, несколько шагов, он передумал и вернулся. Быстро стащив жилет, он накинул его на плечи девушки и осторожно, двумя пальцами тронул ее за руку.

— Рожи, застегнись… Ветер холодный.

Девушка только теперь заметила Мандарина и побледнела. Придерживая одной рукой у горла жилет, второй она машинально поправила волосы.

— Вы были здесь?

— Был.

— И все видели?

— Видел.

Облака над их головами наконец сомкнулись. Пошел мелкий, тихий дождь, невидимыми струйками падал с неба на землю. Тяжелые капли прыгали по глинистой почве, на лужицах возникали и лопались пузыри, означавшие, что дождь зарядил надолго. Рожи встала со своего камня, но, сделав шаг, пошатнулась. Увидев, что она едва держится на ногах, Мандарин подошел и, обняв девушку за плечи обеими руками, скорее понес, чем повел ее по направлению к дому. Рожи хотела оттолкнуть его от себя, но сил не хватило, руки ее безвольно повисли, и голова склонилась на плечо Мандарина.

— Зачем вы тогда, в трамвае, пострадали за меня, а сейчас… сейчас допустили такое?.. — Рожи всхлипнула.

— Чтоб я сдох, Рожи, разве я человек? — Мандарин печально вздохнул. — Скотина я, а не человек.

Он заглянул девушке в глаза и как был, в одной рубахе, зашагал прочь, понурив голову и косолапо загребая ногами. Куда девать эти ненужные руки? Разве что в карманы. Оставшись без опоры, Рожи покачнулась, у нее закружилась голова. Оглянувшись, Мандарин поспешил обратно и обнял ее, как прежде. Подождав немного, они двинулись дальше.

Девушка теснее прижалась к Мандарину, на ее щеках замерли две прозрачные горошины-слезинки.

— Я не сержусь на вас, Мандарин. — Рожи дрожала всем телом. — Вы такой славный парень. Почему вы так поступили? Вам не место среди этих, ведь вы совсем не такой, как