Зимняя смерть в пионерском галстуке. Предыстория - Эльвира Владимировна Смелик

– Ты чего-то хотел? – опять спросил Павел, и Сарафанов кивнул, с таким усердием, что даже шее стало больно.

– А можно… – пробасил, сурово сведя брови, чуть замялся, но уже через секунду решительно выпалил, словно рапортующий солдат: – Можно я буду вас охранять?

– Охранять? – удивленно переспросил Павел. Улыбнулся, но почти сразу вновь стал серьезным. – Ну-у… хорошо. Но не то чтобы охранять. Вроде бы мне никто не угрожает. Но помогать, да, можешь помогать, если понадобится. Я буду только рад.

И в который раз рот разъехался чуть ли не до самых ушей. Сарафанов был не просто доволен, а невероятно счастлив и готов взяться за дело прямо сейчас, не откладывая. За любое, вообще за любое! Насколько бы трудным и тяжелым оно ни оказалось. Расчистить весь снег в одиночку. Заставить ребят вести себя дисциплинированно. Да всё что угодно, о чем бы Павел ни попросил. Но тот лишь поинтересовался:

– Кстати, что вы там решили с зарядкой? Беретесь? Или все-таки передумали?

– Не передумали, – гордо возразил Сарафанов, но тут же нахмурился. – Только Илья отказался.

– Илья? Почему?

– Сказал, что ему это на фиг не сдалось, – честно выложил Игорь, хотя тут же добавил: – Но это сначала. Потом тоже согласился.

– Отлично, – произнес Павел, и Сарафанов опять расцвел широкой улыбкой, восприняв его слова в том числе как похвалу лично ему.

Но так ведь и было!

Потом Павел ушел, сославшись на дела, и Сарафанов почувствовал разочарование. Но не в нем, конечно, не в нем, а оттого, что никаких срочных дел и способов проявить себя так и не нашлось. А ведь прямо руки чесались и нервы возбужденно вибрировали от нетерпения. Поэтому, стоило услышать, как Снегирев бубнит под нос какие-то гадости про Павла, у Игоря в глазах потемнело от моментально овладевшей им ярости.

– Ты это про кого, недоумок?

– Сам недоумок! – только и успел огрызнуться Владик, прежде чем Сарафанов с налета впечатал его в стену.

Но бить не стал – еще успеется. Прежде всего вцепился руками в горло, сдавил, перекрывая поток непозволительных слов, приблизив свое лицо к снегиревскому, прорычал сквозь сжатые зубы:

– Не смей, гнида! Не смей так говорить!

Владик пытался вырваться, отбивался, извивался, хрипел, но Сарафанов не ощущал его отчаянных пинков и тычков, даже достаточно сильных. И когда на нем повисли Васильев и Добриков, пытаясь оттащить от приятеля, тоже не заметил, словно начисто лишился чувствительности. Но, вероятно, так и было в действительности.

Праведная ярость не просто застилала глаза, она занимала все мысли, все сарафановское существо. И чем упрямее Снегирев трепыхался, еще и пытаясь что-то там говорить, тем сильнее становилось желание его заткнуть. И не пугали ни ненормально вытаращенные глаза, ни побледневшая кожа, ни прерывистый трепет пульса под ладонью.

– Только попробуй еще хоть раз пасть свою поганую разинуть, – цедил ему в лицо Игорь.

– Сарафан! Сарафан! Ты чего? Он же сейчас задохнется, – долетало откуда-то издалека, но ничуть не трогало, просто тихонько звенело в ушах назойливым писком ночного комара. – Отпусти-и-и!

– Нет! – Сарафанов отмахнулся бы, если бы руки не были заняты более важным.

И все-таки их услышали. Дверь дальше по коридору распахнулась, из комнаты выглянул Илья Храмов, начал хмуро:

– Вы тут… – Но так и не договорил.

Оценив происходящее, сорвался с места, за мгновение преодолел разделявшие их метры, с разгона врезался в Сарафанова плечом, будто тот был не человеком, а дверью, которую потребовалось вышибить.

От мощного толчка Сарафанова мотнуло в сторону, хотя Владика он не отпустил, и того потянуло следом. Он безвольно навалился на Игоря, помешав удержать равновесие, отчего оба не устояли на ногах, грохнулись на пол, раскатились в разные стороны.

Владик так и остался лежать, пучил глаза, ощупывал и тер горло, словно его по-прежнему что-то сдавливало, жадно заглатывал воздух. Сарафанов тоже дышал тяжело, так что ноздри широко раздувались. Но он почти сразу сел и, набычившись, смотрел исподлобья.

Илья выругался, зашипел на него:

– Ты чего творишь? – Потом по очереди оглядел остальных. – Что тут у вас произошло?

– Ничего! – воскликнул Васильев, пояснил, пыхтя от негодования: – Мы просто шли, а Сарафан набросился на Владьку.

– За что?

– А фиг его знает, – подключился Добриков, хотел добавить что-то вроде «сбрендил» или «с катушек слетел», но, скосив глаза на Игоря, промолчал.

Илья тоже перевел вопросительный взгляд на Сарафанова. Тот пробубнил угрожающе:

– Пусть думает, на кого гонит.

Если честно, Илья толком так и не понял, в чем суть. Но и разбираться до конца не очень тянуло.

Он не воспитатель и не учитель. Для него драка не ЧП, а просто жизнь. Всё бывает, иногда по-другому дело не решишь, кто бы там что ни говорил. А взрослым не обязательно сообщать, чтобы испуганно не раскудахтались.

Тем более Илья точно знал: Владик и правда иногда нарывался, намеренно подначивал Сарафанова, пользуясь, что тот один, а сам в компании, да и старшие заступятся именно за него. Ну и тем, что был ловчее и быстрее, бегал хорошо.

Хотя сегодня это не помогло, попался. Но и Сарафанов вроде бы палку перегнул, едва не придушил по-настоящему. Поэтому Илья не торопился уходить: внимательно следил, чтобы больше ничего не случилось, пока пацаны не разошлись по комнатам. Только тогда развернулся, но даже пару шагов не сделал, как его окликнули:

– Илья, подожди!

И пришлось останавливаться, опять разворачиваться, наблюдать, как приближается Павел.

– Все нормально? – поинтересовался тот еще на подходе.

Видимо, пока поднимался по лестнице, услышал возню и крики, заподозрил неладное, но Илья флегматично выдал:

– Нормально.

Оказавшись рядом, Павел машинально заглянул внутрь комнаты.

– Ты один? А остальные где?

– Кажется, ящик пошли смотреть, – опять довольно безразлично сообщил Илья.

– Ясно. – Павел едва заметно кивнул, но не отвалил, произнес по-дружески: – Слушай, давно хотел спросить. А ты почему не в комнате с Димой и Женей? Они ведь, как и ты, тоже из восьмого.

– Из параллельного, – уточнил Илья.

– Ну и какая разница? – Павел дернул плечами. – Разве вы не друзья?

– Нет.

Услышав настолько прямолинейный и бесхитростный ответ, он озадачился еще сильнее, недоуменно свел брови. Как и большинство, ожидал, что Илья начнет юлить, нести какую-то неопределенную ерунду. И сейчас наверняка удивленно, чуть осуждающе и тоже вполне предсказуемо спросит: «Почему?»

Собственно, так и вышло. Вот только ограничиваться одним вопросом Павел не стал, сам и предположил:

– Потому, что они из другого класса? Или… – он сделал паузу, прищурился, – предпочитаешь держаться в гордом одиночестве?

– А что? – Илья усмехнулся, засунул ладони в карманы