Сын Йемена - Ирина Владимировна Дегтярева

он? Может, совсем недалеко, на подступах к Сане? — Муниф зашел в свой кабинет и почувствовал некоторое облегчение — сейчас никто не мог видеть его лица. — Нет, нельзя высовываться, если подозревают, а это очевидно — с подачи предателя ищут крысу в штабе. Он, как видно, что-то услышал, но не знает, кто именно агент хуситов. Минус в том, что я довольно часто ездил в Сааду, к тому же сам из семьи погибшего хусита. Но отмазка у меня железная — направлял меня туда исключительно Джазим или сам Мохсен, никакой инициативы с моей стороны, даже намека на желание поехать на родину. Однако если сейчас выяснится, что никто из штаба, кроме меня, не вступал в контакт с хуситами, то взгляды волей-неволей опять обратятся в мою сторону. И тогда…»

Если бы у Мохсена были не только туманные подозрения, а факты, то Муниф находился бы уже в камере и взирал в крошечное окошко под потолком, зарешеченное и далекое, глазами, превратившимися в кровавые щелки от побоев.

Муниф отер лоб. Он, во-первых, не хотел думать, что будет «тогда», во-вторых, рассчитывал, что к тому времени ситуация в Сане кардинальным образом изменится и не придется больше таиться.

Однако сидеть и ждать, когда проверки пройдут по кругу, он посчитал, по меньшей мере, неразумным. Тут уж либо бежать немедленно, и пусть Мохсен потом топает ногами, или попытаться понять, какова степень опасности — критично или можно подождать?

Едва досидел до конца рабочего дня. Сегодня утром окончились сутки его дежурства, он добывал рабочий день, чтобы пойти отсыпаться, завтра планировался отдых. Но теперь придется утром предстать перед Мохсеном.

Муниф посетил кладовую Башана, где в тайнике хранился «серый» телефон. Такие, ворованные, можно было легко купить на базаре из-под прилавка, сколько угодно. Главное, не звонить с него из собственной квартиры.

Переодевшись дома в гражданское — джинсы и рубашку, он поехал на базар, проверяясь то и дело, но убедился, что слежки нет. Пока нет. Вряд ли она ведется настолько умело, что он бы ее не заметил. Свой мобильный оставил дома. В тесном переулке за базаром, откуда подвозили товар, Муниф и позвонил.

— Тайиб, дорогой, как ты устроился? Как прошел переезд? — Муниф звонил ему в Египет.

Голос брата прозвучал удивленно, а затем встревоженно:

— Да все хорошо, брат. Как ты? У тебя все нормально? Отец обмолвился, что у вас там как-то неспокойно. Я не про боевую обстановку. Ты с какого телефона звонишь? Вроде номер незнакомый.

Муниф понял, что Тайиб опасается говорить открыто, чтобы не подставиться самому, не подвести отца и уж тем более не укрепить подозрения тех, кто взял Мунифа на карандаш.

— Можешь говорить свободно. Я и сам не понимаю, что происходит. Меня назавтра вызвал сердитый «дедушка», — они так иногда называли между собой генерала.

— Я боялся, что тебя уже арестовали. Отец дал понять, что все сходится на тебе. Я ни во что такое не верю. Это глупая паника, как всегда бывает во время войны и сумятицы, все вокруг ищут шпионов, там, где их быть не может. Но тебе теперь грозит опасность. Разбираться, знаешь ли, не станут. Ты же понимаешь, по законам военного времени…

— Тогда зачем меня вызвали? Если бы я был тем, за кого меня принимают…

— Не знаю. Чтобы успокоить? — намекнул Тайиб. — Хотели понаблюдать, куда и зачем побежишь в первую очередь. Чтобы выявить больше сообщников. Ведь не факт, что ты станешь говорить, когда тебя возьмут. Ты же Молчун, — он попытался шуткой смягчить страшную новость.

— Предлагаешь стать раскрепощеннее? — хмыкнул Муниф нервно. — Бежать? Сразу таким образом подтвердить их подозрения?

— Ты считаешь, что тебе удастся оправдаться в тюрьме? — удивился Тайиб наивности или беспечности Мунифа.

— А что тебе будет, если их подозрения в отношении меня окажутся правдой?

В трубке повисла пауза, но через мгновение Тайиб сказал довольно спокойно:

— Они могут заставить тебя признаться. Но что бы ни было, ты мой брат… — он вдруг засмеялся, чтобы снизить градус патетики. — К тому же я в Египте. Потому и уехал, чтобы никто не пытался меня взять за бока. Охотники найдутся. У отца врагов много, потому и у меня их хватает. В конце концов, хуситы — йеменцы, а не марсиане и даже не из другой страны…

Отключив телефон, Муниф подумал про себя, что он хладнокровный, как арабская жаба, и такой же редкий, как эта эндемичная тварь, но выжидать, в самом деле, больше не стоило.

Он избавился от телефона и вернулся к дому. Долго стоял и глядел на вход издалека, пытаясь увидеть хоть что-нибудь подозрительное. Пустая темная улица. Однако что-то ему подсказывало, не стоит открыто идти к двери подъезда. Он чувствовал — слежка ведется из противоположного дома.

Муниф зашел с другой стороны здания. Окна его квартиры сюда не выходили. Зато узкая фрамуга полуподвального помещения, где располагался склад Башана, как раз находилась тут, поблескивала, отражая слабый свет из окон дома напротив. Муниф порадовался, что предусмотрительно оставил ее приоткрытой, когда забирал мобильный телефон, чтобы позвонить Тайибу.

Брат, возможно, прав в своих рассуждениях по-поводу планов генерала об аресте. Тому подтверждением то, что Мунифа легко впустили и выпустили, когда он вернулся домой после работы, — рассчитывали, что он их куда-нибудь приведет, однако хвоста он не заметил, надеялся, что если наружка все же и была, то разговор с Тайибом они не подслушали. Но уж точно не слышали, что именно говорил Тайиб. Хотя — слабое утешение.

Убедившись, что на улице никого нет, Муниф ужом скользнул внутрь склада, памятуя, что под окном стоит стол наподобие верстака. Там Башан раскалывал куски ладана на более мелкие фракции, чтобы продавать их для небогатых покупателей. Муниф опасался, что его ждут в подъезде, тогда все его ухищрения могут пойти прахом.

И его ждали. Он чуть слышно, на маленькую щель, приоткрыл дверь кладовки и увидел их спины. Двое мужчин стояли по обе стороны от двери в подъезд. Муниф разулся, взял пистолет из тайника, дослал патрон в патронник и снял с предохранителя. У него только один шанс пробраться незамеченным в квартиру и забрать Пича, ни в чем неповинного, но которого долго и мучительно будут допрашивать, если Муниф скроется в одиночку.

Он готов был стрелять, если кто-то из сидящих в засаде повернет голову, но они внимательно следили за улицей, приоткрыв тяжелую, с резьбой, дверь.

Муниф поднялся к квартире, осознавая, что стрелять все же придется, когда спустится уже с Пичем.

Теперь главной задачей было, чтобы Пич