Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

а уже вчера по телевизору показывали полупрозрачные полотна художницы Адриано Вареджо на новом Олимпийском водном стадионе в Рио. А сегодня по телефону уточнили по поводу цвета гендер-пати: голубой или розовый.

Она хотела сделать мне сюрприз…

Мечты утрачены, оставив неутихающее горе, пустоту и безысходность.

Стас не мог свыкнуться с мыслью, что все кончено. Сначала он старался найти аудиторию в интернете, выкладывая их со Светой немногочисленные путешествия. За них платили в основном родители Стаса, оттого радость и без того ограниченных возможностей стремилась к нулю. И теперь у него была натянутая улыбка на фотографиях. Он думал, что люди смотрят на него и тихо успокаивают себя тем, что с ними этого не произошло. Он больше не мог быть искренним с ними, потому что не мог их понять. И не хотел быть отдушиной для их «проблем».

Все его фанаты, которые были готовы броситься за ним на штурм любого дворца, постепенно перестали писать и интересоваться его жизнью. А ведь когда-то Стас видел в себе пример для них, даже их наставника. А для маленькой искорки он мог стать отцом.

Тренер приглашал несколько раз в бассейн, больше для психотерапии. Он почему-то считал, что переделаться из прыгуна в пловцы – дело практики. Стасу так не казалось, поэтому он навещал свою водную альма-матер лишь для того, чтобы лишний раз пообщаться с врачом. У Стаса с ним был налажен контакт, как и поставки успокоительного без лишней траты времени. Допинг теперь не был проблемой. С помощью его Стас просто останавливал поток сознания и уходил в точку, которая, как черная дыра, затягивала мысли, раз за разом приводящие его к точке невозврата, в которой он должен был послушать Свету и нажать на эту чертову педаль тормоза. Спортивная выдержка остановила Стаса от погружения на дно стеклянной ловушки или чего покрепче.

От безысходности он пытался прийти в киберспорт[49]. Он же спортсмен, в конце концов. Даже ник себе соответствующий придумал: «Профессор X». Только пришлось добавить «555», потому что оригинал был, естественно, занят. Но виртуальный мир его не вдохновлял. Он был ему чужд, и холоден, как безразличные кнопки, которые старались имитировать достижения. Особенно ему не хватало трибун, которые выкрикивали его имя. А теперь его имя больше не работало, а жизнь была сломана.

В реальности у виртуального персонажа Стаса, кроме коляски, суперсил обнаружено не было, и он быстро забросил эту затею. А затем следующую, с перепродажей всякого барахла. А затем еще одну… И каждый раз на него смотрели любящие глаза Светы, обнимали заботливые руки мамы. Отец тоже постоянно похлопывал его по плечу, говорил, что надо жить дальше. А Стас чем чаще думал, с каким трудом его родным дается это бремя внимания и нежность, тем менее колебался при обращении к знакомому врачу. И все чаще задавал себе вопрос: «Зачем я им нужен?» Который вскоре трансформировался в: «Зачем я?»

А еще у него была вина. За все, что он сделал. Он не мог смотреть, как его родители возятся с ним, словно он только что родился, и на Свету, которая продолжала любить его. Его, такое ничтожество, которое лишило ее прежней жизни. Он теперь не мог откупаться от родных дорогими подарками. А их неизменно заботливое отношение к нему становилось невыносимым, и от него не было спасения. Чувство, что он ни на что не годный паразит, росло в изодранных остатках души Стаса.

Он постоянно вспоминал их первое свидание в кинотеатре, в их родном Завьяловске. В то время еще была жива его бабушка, амулет которой он стыдливо спрятал в каком-то дальнем ящике. Чтобы не напоминать себе, как не съездил к ней, потому что готовился к соревнованиям. И как не пришел на ее похороны, выигрывая эти соревнования, получая ничего не стоящие сейчас медали. Променял холодный металл на теплоту души, которая всегда его любила. Что ж, он сам испортил сказку.

В голове он постоянно прокручивал их последний разговор со Светой:

– Ну что, Света, какой фильм на этот раз посмотрим? Шварц там опять зажег!

Девушка немного нагнулась и посмотрела прямо в глаза Стаса.

– А знаешь, у меня другая идея. Пойдем-ка лучше в кино. – И она улыбнулась. От этой улыбки у Стаса перехватило дыхание, а на душе все стало спокойно и даже светло. Но он уже четко решил, что будет делать. Она не заслуживала такого наказания, а он больше не мог держать ее словно якорь, который не отпускает шикарную яхту бороздить манящий ультрамарин. У нее все еще впереди, а у него ничего уже не будет. И родителям будет тоже проще без постоянного напоминания, что их сыну больше ничего не светит. Стас окончательно сдался.

– Пойдем? Ты сказала пойдем? Не видишь, что у меня с этим вопросом небольшие проблемы? Не подходи ко мне! – И для пущей убедительности, чтобы она это не делала, бросил первое, что попалось под руки в ее сторону. Это, как ни странно, была медаль, которая угодила в висящий египетский папирус – безделушка, из последней поездки. Следующая должна была быть в Перу или в Мексику. Родители уже даже отложили свои деньги. Снова.

Света в слезах бросилась в соседнюю комнату. Это гарантировало Стасу то, что за ним не побегут и не вернут, как удравшую несмышленую собачонку. В этот момент он хотел совершить самосожжение, выпрыгнуть в окно, измельчиться на атомы, только бы не слышать всхлипывания Светы, а еще эти крики совести, которые раздирали его изнутри своими острыми сожалениями. Но ему удалось только нажать на кнопку вызова лифта, который, Стас надеялся, привезет его в преисподнюю.

На вокзале он с трудом взобрался по пандусу и подошел к кассе.

– Билет до Завьяловска.

– С вас две тысячи семьсот восемнадцать рублей двадцать восемь копеек. – Билетерша оторвала взгляд от монитора, посмотрела вниз. – А, вы инвалид, тогда…

– Вот карта, снимите две тысячи семьсот восемнадцать рублей двадцать восемь копеек, как вы и сказали. – В словах Стаса не было злобы, только решительность, как фантомная боль из прошлой жизни, которая иногда проявлялась, когда он оставался наедине с самим собой.

Через несколько часов окно электрички медленно остановилось напротив вывески Завьяловск. Стаса тянула сюда непреодолимая сила. Будто, вернувшись в самое начало истории, можно изменить ее ход. Этим приемом часто пользовались сценаристы трейлеров про маньяков. Но этот фильм точно не про Стаса. Сейчас он мог лишь держать в руке амулет бабушки, который превратился в брелок для ключей от однушки «для любимого внучека».