Темная жатва - Норман Партридж

Дети повсюду бегают стаями, вооруженные кто луками и стрелами, кто топорами, кто косами, заточенными для работы на одну ночь. Все они ждут его великого пришествия, ждут в самых очевидных местах, прячась на окраинах города в ожидании первого появления нечто, что не двигается как человек. Так что он зажимает гудок "Крайслера", проносится через первую кучку подростков и выезжает на главную улицу, и они убегают с его пути с двойной скоростью, потому что они не так уж и много могут сделать против двух тон рычащей на них стали, похожей на огромного кота, которого серьезно взбесили.

Конечно, они убегают, но напугать их не просто. Зубастый Джек уже проделал примерно пятьдесят футов по главной улице, когда камень ударяется в багажник "Kрайслера".

- Пошел нахуй, Креншоу! – кричат некоторые из пацанов, - Вытаскивай свою жалкую жопу из машины, давай на улицу!

И вырезанная гримаса Джека становится все шире, когда он слышит эти слова, потому что они значат, что все проходит даже лучше, чем он предполагал. Он бы никак не смог преодолеть линию города лучше, если бы проделал это на своих двоих. Но никто не узнает его в машине Креншоу, а это значит, что у него много шансов довести свою игру до конца.

Насколько велики шансы, он, конечно, не уверен. Чтобы победить в игре, все-таки придется сделать намного больше, чем просто границу города пересечь. Ну и, конечно, его точка назначения появилась в поле зрения – там, впереди, старая кирпичная церковь. Это то самое место, которое для Зубастого Джека означает "Тук-тук-тук, я в домике", и, если он доберется до него до полуночи игра закончиться по-другому, не так, как она заканчивалась до этого. Но добраться туда будет не просто, потому что это определенно не тот случай, когда самое короткое расстояние между двумя точками, это прямая линия.

В свете полуденного солнца, кирпичная церковь окрашена в цвета увядших роз, но в свете луны, церковь выглядит также отвратительно, как старые шрамы. Уже несколько парней собралось на газоне под низкими окантованными аркой витражами, и, по крайней мере пятеро парней сидят на ступеньках на входе в церковь. У них другие шансы, в отличие от кучек парней, что носятся по улицам. Он рассчитывают, что Зубастый Джек доберется до церкви невредимым. В конце концов - церковь, это единственное очевидное место, куда направляется Джек.

И при таких раскладах, очевидным остается одно – пока что Зубастый Джек не будет предпринимать попыток добраться туда. Прямо сейчас, это было бы самоубийством, и он это понимает... также как он понимает, что ему нужно найти безопасное место, чтобы продумать план. Так что он заворачивает налево и едет дальше по улице, мигая фарами, чтобы сложнее было разглядеть, что за рулем машины сидит тыквоголовый водитель.

- Твою мать! Это развалюха Митча Креншоу! Прочь с дороги!

Дюжина пацанов разбегается по мере приближения "Крайслера". Парни в первой группе носят хэллоуинские маски. Тем, что во второй, маски не нужны – они и так бледные, их размытые лица и без того страшные, пять дней голода взаперти в замкнутых помещениях вполне достаточно для гримасы безумия, которая вызывает дрожь по спине у Зубастого Джека.

Обе группы исчезают во тьме, пока "Kрайслер" проноситься мимо. Не удивительно, что этот пацан, Креншоу, имеет такую репутацию. Как и его тачка. Зубастого Джека это полностью устраивает. Развалюха Креншоу, это стальной аналог его личной маски монстра, его радует, что она наводит страх на каждого, кто встречается на пути.

Он делает еще пару поворотов, пробиваясь на восток, на пути к улицам на окраине города. Затем он заворачивает влево на Элм-стрит, и направляется на север, проезжая супермаркет. На пороге стоит мясник, вооруженный дробовиком. И такая ситуация по всему городку, в любом месте, где есть еда. В закусочной, на парковке грузовиков, в магазине алкоголя, дальше по шоссе – в каждом месте стоит по стражнику. Сильные мира сего хотят, чтобы пятидневный голод расцарапывал каждого молодого человека, кто участвует в Гоне. Единственный способ для кого-либо сегодня поесть, это рассыпать конфеты, которые заперты в Зубастом Джеке.

"Крайслер" минует супермаркет. Остается последний уличный фонарь на углу улицы. Затем еще один поворот, и Зубастый Джек попадает в жилые кварталы, где улицы темнее, а ветви дубов нависают над дорогой, отрезая лунный свет и свет звезд.

На крыльцах этих домов не горит свет. Во всяком случае, лампочки не работают. Несмотря на это, по дворам разливается свет – на крыльцах расположенные разрезные тыквы, их грубо вырезанные глаза уставились на улицы, наблюдая за ночным действом – чья-то нелепая ирония.

Многие из этих тыкв разбиты. Да ладно тебе, ты же помнишь. Это традиция – проезжаешь дом, разносишь тыкву. Разгони себя перед главным делом. Так что не сложно понять, почему половина из этих домов погрузились во тьму – тыквы разбиты, свечи потухли

Проезжая по району, Джек размышляет о людях, что живут в этих домах – о тех, что выгнали своих детей на улицы. Он думает и о самих домах, и о маленьких комнатках, в которых, по большому счету, ничего никогда не происходит, а если что-то и происходит, то об этом никому не рассказывают. Но если брать в основе, важны не дома. Важны люди, что внутри них. Так что, его мысли возвращаются к тем людям, которые сидят, запертые в своих маленьких комнатах, к тем вещам, о которых они говорят, и к тем вещам, которые они скрывают, и он гадает, можно ли по-прежнему почувствовать этих людей, когда их голоса переходят на шепот, а сами они растворяются во тьме.

Когда эти комнаты пусты.

Когда эти люди ушли.

Он проезжает один квартал, затем следующий. Крик прорезает ночь, когда он делает очередной поворот. Прямо впереди, на чьей-то лужайке перед домом появляется силуэт, а затем фигура на земле. От распростертой фигуры раздается еще один крик - должно быть, это девушка, - а затем один из этих силуэтов отступает назад и пинает ее, и смех заглушает звук ее боли.

Зубастый Джек почти нажал на тормоза. Почти. Потому что девочки не принимают участия в Гоне... и, если одна из них на улице сегодня ночью, одному Богу известно, что с ней может произойти.

Но Джек подавляет порыв. Времени на то,