Райская обитель - Екатерина Валерьевна Шитова

***

Утром я проснулся с улыбкой на лице, полный сил, полный жажды жизни и радостного предвкушения чего-то очень приятного. Воскового панциря на левой руке как не бывало, но кисть почему-то все равно болела, хотя следов ожогов на ней не было. Вспоминать ночные кошмары не было желания. Это были сны, просто сны. Зато мне хотелось бежать на улицу и воспевать солнце и вечное счастье. Что я и сделал. А потом весь день пребывал в блаженно-счастливом состоянии.

Я сидел у озера с другими обительцами, потягивал из кружки ледяную яблочную наливку, ел фрукты и ягоды, слушал рассказы женихов, заигрывал с невестами, думая, к которой из них мне отправиться на ночь. Мне казалось, что жизнь прекрасна, и это место прекрасно, и все вокруг прекрасны, даже я сам. Ну и что, что по ночам здесь происходят странные и даже страшные вещи – что с того? Все равно утром весь этот ночной морок рассеивается и уступает место счастью. А днем думать о чем-то плохом совсем не хочется.

Под вечер все же эта блаженная эйфория немного рассеялась, и на меня вновь накатили мрачные ощущения. Кое-как сбежав от смеющихся невест, я вернулся в дом Ясмина, чем сильно удивил его, это было понятно по его виду. Лишь спустя пару секунд он заставил себя гостеприимно улыбнуться.

– Гость в дом – радость в сердце, – снова пробормотал он свою дурацкую прибаутку, на этот раз без выражения.

– У тебя хорошо и спокойно, Ясмин. Да и атмосфера творческая. Останусь еще на ночь, ты ведь не против?

Я знал, что по правилам обители Ясмин не может отказать мне. Каждый здесь вправе ночевать там, где захочет, и ничего с этим не поделаешь, такие законы. Но лицо художника совсем не выражало радости.

– Где же восковая фигура? – спросил я, проходя в комнату, которая служила Ясмину мастерской, – хотел еще на неё полюбоваться!

Он странно посмотрел на меня и сухо ответил:

– Спустил её застывать в подвал вместе с твоей глиняной заготовкой. А теперь оставь меня, Филипп, будь добр. Я еще поработаю.

Когда Ясмин сидел за мольбертом в своей мастерской, я, спросив разрешения, достал варенье из озерной травы и сделал вид, будто бы ем, намеренно громко стуча ложкой о края стеклянной банки.

– Понравилось тебе варенье? – спросил мужчина входя в кухню через некоторое время.

Мне не хотелось смотреть на него. Его глаза, подведенные чёрным, сегодня ещё больше пугали. Волосы были не прибраны и длинными лохматыми прядями висели возле лица.

– Ты был прав, так счастливица гораздо вкуснее, – ответил я, натянуто улыбаясь.

Вместо ужина я выпил стакан воды, а потом, по пути в комнату, замер на миг в коридоре напротив маленького мутного зеркала. Выглядел я ужасно – щеки, покрытые неопрятной щетиной, впали, под глазами залегли тёмные круги. Я сильно похудел и как будто высох. Вымученно вздохнув, я лёг в постель. И только когда моя голова коснулась подушки, я понял, как сильно хочу спать. Как будто бодрствовал много дней.

Это была первая ночь в обители, когда я спал, как убитый – без кошмаров, без сновидений. Зато утром проснулся весь больной и разбитый. Голова гудела, в ушах неприятно шумело. Я не пошел на утреннюю молитву, сказавшись больным. Но как только Ясмин ушёл из дома, я подошёл к крышке подвала и отодвинул её.

"Вот и проверим, сон это был или явь! Заодно посмотрим, что там у него в подвале," – подумал я и спустился по крутой лестнице в прохладную тьму.

Когда я зажег в мрачной, холодной темноте свечу, то из моей груди вырвался сдавленный крик. Здесь было около десятка восковых фигур – мужчин и женщин. Они стояли друг напротив друга в разных позах, и их застывшие восковые лица вызывали дрожь во всем теле. Жуткая догадка заставила меня вмиг покрыться холодным потом.

Я достал из кармана джинсов зажигалку и ткнул металлическим корпусом в одну из фигур. Восковая оболочка поддалась не с первого раза, но вскоре треснула с неприятным хрустом. Зажигалка провалилась во что-то мягкое, податливое. Наклонившись, чтобы получше рассмотреть, что там внутри, я с ужасом почувствовал, как на меня пахнуло отвратительным смрадом. Зажав нос рукой, я отшатнулся, замер. А присмотревшись, увидел, как из отверстия, проделанного мной в боку восковой фигуры, полезли жирные, белые черви.

Зрелище было таким омерзительным, что я неловко попятился назад, но тут же наткнулся на другую фигуру и уронил её. Восковая скорлупа раскололась от падения, обнажив нутро, спрятанное от глаз – полуразложившийся труп, в котором копошились черви. Голова фигуры уцелела при падении, и мне померещилось, что девушка, повернув голову, смотрит прямо на меня. Я готов был умереть здесь и сейчас от страха, скрутившего мое нутро.

Не в силах бороться с паникой, я прижал ледяные руки к голове, закричал, стал метаться между восковыми мертвецами, толкая и роняя их, ломая им руки, ноги и головы. Кругом стоял ужасный смрад, на земле копошились черви. Это было адское месиво! Ступая голыми ногами прямо на гниющие тела, я кое-как добрался до лестницы, ведущей из подвала. Выбравшись наружу, я захлопнул крышку и, нервно отряхиваясь, выбежал из дома Ясмина.

Я шёл вперёд, не обращая внимания на обительцев, которые смотрели на меня странно – не то с удивлением, не то со страхом. Наверное, вид мой оставлял желать лучшего. Я никого не приветствовал и ни с кем не разговаривал. Обогнув озеро, я скрылся от любопытных глаз в осиновой рощице. Упав на колени, я не сдержал эмоций, которые рвались наружу и закричал, впиваясь ногтями в мягкую землю. Мой крик постепенно превратился в яростные рыдания.

– В этом секрет счастья? В дурманящей траве, делающей голову пустой и невесомой? В блуде и оргиях, которые зовутся здесь свободой? В отсутствии ценностей? Или в том, что ночная тьма укроет все то, чего не сможет скрыть день?

Я бил кулаками по земле, захлебывался слезами, а когда устал биться в слепой ярости, упал на землю и пролежал так до самого вечера, не двигаясь.

Когда от озера к домам потянулся туман, а над головой зазвенели стаи гнуса, я поднялся с земли и побрел обратно. На этот раз я не думал, куда идти, а сразу постучал в окно фиолетового дома. Я знал, кто там живет. И вскоре в окне показалось знакомое лицо. Несмотря на