Райская обитель - Екатерина Валерьевна Шитова

– Филипп! – воскликнула Власа, – мой дом – твой дом, заходи скорее! Я уж думала, что придется сегодня скучать в одиночестве – Ярила ушел от меня к Арфе. А тут ты! Какая радость!

Я вошёл, и Власа, взглянув на мою грязную, вымазанную землёй одежду, дала мне чистые шаровары и рубашку.

– Почему тебя не было ни на утренней, ни на вечерней молитвах? – спросила Власа, когда я переоделся, – молитвы пропускать нельзя. Я не накажу тебя только потому, что пришел совсем недавно.

Я пристально смотрел на Власу. И когда она увидела, наконец, мой взгляд, то сразу же замолчала и произнесла чуть тише:

– Что случилось? Смотришь на меня, как на врага.

– Кто вы такие? – зло спросил я.

Власа замерла, а потом широко улыбнулась, глаза её были наполнены добротой и пониманием.

– Филипп! – мягко, но властно начала Власа, – Ты неважно выглядишь сегодня. Что случилось? Тебе нужно отдохнуть, поспать. Я заварю успокоительных трав, иначе ты можешь заболеть.

– Счастливицу опять свою заваришь? Сама её и пей! И вообще, ты мне зубы-то не заговаривай! – неожиданно грубо ответил я, и сам испугался своего тона, – отвечай! Кто вы, черт возьми, такие?

Окончательно потеряв над собой контроль, я схватил Власу за плечи и стал с силой трясти её.

– Что вы хотите? Свести меня с ума? С тех пор, как я пришел сюда, я не понимаю, где заканчивается реальность, и где начинается сон. А выпив вашей озерной травы, я вообще перестаю быть хозяином собственного тела!

Я сжимал плечи женщины все сильнее. Власа побледнела, видимо, я причинял ей боль, но она все еще улыбалась, мое же лицо искажала гримаса отчаяния.

– Филипп, послушай меня! Тебе нужно успокоиться! – прокричала она мне в ухо.

– Кто вы такие? Вы нелюди! Я сегодня был в подвале дома Ясмина, я знаю, сколько человек вы погубили здесь! Я выйду отсюда, и все расскажу.

– Не расскажешь, и не уйдёшь! – закричала Власа.

– Почему? – прошептал я, опустив руки.

– Потому что тебе показалось. Твое больное воображение увидело то, чего нет на самом деле.

В комнате повисла странная тишина, казалось, я слышал, как капает время, утекая в вечность, но оказалось, что это всего лишь вода стучит по окнам – начался дождь, а я и не заметил. Я вопросительно смотрел на Власу. А она открыла шкафчик на стене и достала оттуда бутылку со светлой жидкостью и две рюмки.

– Пей, – приказала она, подавая мне наполненную доверху рюмку.

– Что это? – спросил я.

– Настойка, – ответила Власа и залпом выпила свою рюмку, сморщившись от горечи, – пей, разговор предстоит не из легких.

Я посмотрел в окно – ночная тьма уже заполнила все вокруг, в окнах разноцветных домиков горели огни. Если отмести все то, что я здесь пережил за эти несколько дней, то можно было подумать, что Райская обитель – это самый приятный и уютный уголок в мире, полностью соответствующий своему названию. Но когда я вспоминал, что со мной происходило в тех немногих домах, где я побывал, то по спине бежали мурашки. Я выпил рюмку настойки и сел на лавку, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло.

– А теперь слушай, Филипп. Ты тут новенький, но ты, как и все остальные обительцы, должен подчиняться нашим законам. Ты, наверное, еще не понял, так я объясню тебе. Каждое утро мы славим новый день, дарующий нам счастье, и каждый вечер мы провожаем этот день с благодарностью. То, что происходит в обители ночью – это всего лишь другая сторона нашего счастья. Его темная сторона. В этом нет ничего предосудительного. Ведь у всего в мире есть две стороны – темная и светлая. Прими это и живи так, как живем мы.

– Я не хочу быть причастным к вашему счастью. Я не собираюсь оставаться в обители, не хочу знать её тёмных сторон, они противны мне! – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо.

– Ты пришел в обитель по своей воле. И сейчас у тебя только два пути – либо ты остаешься здесь, так же – по собственной воле, либо ты остаешься здесь по воле Хозяина. Либо ты ешь, либо тебя едят! Таков закон.

– Кого же вы едите? Не своих же? Не обительцев?

– Мы же не звери!

Власа улыбнулась жуткой улыбкой, от которой у меня кровь застыла в жилах.

– Едим таких, как ты – чужаков, оказавшихся в обители случайно, по стечению обстоятельств. Никому не нужных, одиноких и потерянных людей, слабаков, кто оказался не в состоянии принять наши законы.

На последних словах Власа сделала особо выразительный акцент, давая понять, что я не первый "слабак", не захотевший принимать законов обители. Но Власа не знала главного – она не догадывалась о том, что Рудольф, хозяин обители, – мой дядя. И что мне оставалось прожить в Общине всего две ночи, такой у нас с ним уговор. А когда я получу обещанное наследство, то просто сравняю все эти разноцветные дома, всю эту секту, с землей…

Сейчас мне надо было просто промолчать, но крепкий напиток уже ударил в голову, и я дерзко спросил:

– А что вы со мной сделаете, если я сбегу? Поймаете и съедите меня, как других?

– Да, – спокойно ответила Власа и улыбнулась, – зря смеёшься, Филипп. Человечина – источник красоты, крепкого здоровья и долголетия. А настойка на человеческих зародышах и озерной счастливице – это ещё и источник счастья.

– Ты что, снова напоила меня счастливицей? – спросил я, уставившись на пустые рюмки, – это и есть настойка на… На чем ты сказала?

Я почувствовал, как вспотели ладони, и закружилась голова. К горлу подступила тошнота, конечности вновь налились неприятной тяжестью. Но в моих ушах пульсом стучали всего два слова, сказанные Власой – "человеческие зародыши". Что это?

Власа с застывшей улыбкой подошла к большому шкафу, открыла деревянную створку, и я обомлел, колени подкосились, а руки затряслись крупной дрожью. Все полки в шкафу сверху донизу были заставлены большими банками и бутылями, заполненными прозрачной жидкостью. В этой жидкости вместе с голубоватыми цветками озерной травы счастливицы плавали маленькие окровавленные головастики. Человеческие зародыши.

Я вдруг все понял – именно это имел в виду Данила, когда говорил, что женщинам в Обители, в случаях беременности, помогает Власа. Беременеть в обители нельзя. Так вот, как она помогает им. У меня волосы встали дыбом. Я прижал ладонь ко рту, а Власа громко рассмеялась,