Тайны старого дома - Ульяна Каршева

Ладно. Хватит. Пора за работу. Теперь, когда шутливая и хулиганская мысль об окне и ведре была обсмеяна со всех сторон, Нина составила план на утро, пока дети спят: сначала она разберёт те вещи — одежду и обувь, которые предназначались для осени; сразу наденет более-менее подходящую обувь, чтобы, не промокнув, дойти до мусорной кучи, а вернувшись, разложит вещи так, чтобы утром детям можно было что надеть на неожиданно прохладную погоду. Хотя что уж тут неожиданного, если сейчас месяц апрель, который всегда играет резкими сменами температур.

Нашла плащ-дождевик, в котором как-то раз вместе с коллегами ходила по грибы. Одноразовый, но, если обращаться с ним бережно, проживёт некоторое время. Надела прорезиненные полусапожки и, подхватив ведро, вышла из комнаты. Потратила несколько минут, чтобы, поставив ведро на пол, закрыть дверь на замок. Дверь комнаты теперь она предпочитала никогда не оставлять открытой. И поспешила к входной двери. Видела уже, что некоторые жильцы потянулись на работу — кому пораньше. Так что дверь должна наверняка быть открытой. И вышла под дождь. Какое счастье, что не выбросила плащ-дождевик! Под сильными струями воды он сразу облепил Нину, и она заторопилась по скользкой тропе наверх, чтобы вернуться до того, как промокнет.

У мусорной кучи размахнулась и выплеснула воду, потрясла перевёрнутое ведро, чтобы убрать до последней капли, тем не менее понимая, что придётся вытряхивать воду и у входной двери в барак: пока идёт к дому, ведро соберёт ещё дождя.

А когда снова развернулась к бараку, ведро чуть не полетело из ослабевших пальцев. Перед ней, пронизываемая водяными струями, стояла Матрёна. Или висела, колыхаясь. За её «спиной» других призраков не было.

— Я… предложила тебе выйти к тебе… — осипшим от неожиданности голосом выговорила Нина. — Я… ждала тебя, а ты не приходила.

Старуха мрачно молчала, словно любуясь тем, как сквозь мелкие прорехи на плаще-дождевике вода проникает на домашнюю одежду молодой женщины, впитываясь в неё. А на деле смотрела — глаза в глаза. И Нина не могла отвести своих, хотя не желала видеть призрачных чёрных дыр там, где у человека глаза. Но эти чёрные дыры неумолимо, до дрожи притягивали взгляд.

— Ты хочешь мне что-то показать?

Нина не хотела бы, чтобы ей что-то показывали. Но и стоять, молчать, словно провинившаяся, — смысл? Именно она здесь ни в чём не виновата.

Хорошо так треснула входная дверь барака. Кто-то слишком резко её закрыл.

Нина пришла в себя. Не ночь. Не так страшно. Поэтому уже жёстко сказала:

— Прости, мне некогда. Надо будить детей. Надо готовить им завтрак. Прости…

И неожиданно призрак отодвинулся, будто уступая ей дорогу.

— Спасибо, — машинально пробормотала Нина и уверенно принялась спускаться, для равновесия помахивая ведром, чтобы не поскользнуться на размокшей до жидкой грязи тропке.

Перед входом пришлось не только вновь вытряхивать воду из ведра, но и полоскать полусапожки в старой траве, мокрой, как мочалка. И только в комнате поняла, как ощутимо начинает замерзать в промокшей одежде. Но сначала подошла к окну. Нет, больше не протекает. Подняла глаза, опасливо, с щемящим чувством ожидая, что встретит чёрный взгляд призрака, но за окном царила серая муть льющей небесной воды, сквозь которую еле виднелся холм и на нём монастырские башни.

Глава 10

Ливень бушевал почти всё утро, чуть ли не до обеда. Хлестал, будто стрелял в пузырившиеся лужи под глухой уже рокот грома и еле видные, тускло вспыхивавшие снизу под тучами ветвистые молнии.

В бараке рабочее утро для многих началось с суматохи: вовремя не пришла няня Галюшка, а дети жильцов, привычно выставленные в общий коридор, сначала растерянно побродили по нему, а потом бросились играть — громко и шумно. Когда кто-то из детишек весьма активно начал скакать по старенькому линолеуму с узором в большие квадраты, а за ним последовали остальные, среди взрослых поднялась чуть ли не паника. Матери, сообразившие: происходит нечто непредусмотренное, — тоже вконец растерялись и с жалобными воплями принялись бегать по комнатам барака, ища тех свободных, кто мог бы посидеть с детьми.

Нервная суета продолжалась, пока к женщинам не вышла Марья Егоровна, которая зычно провозгласила:

— Няня Галюшка придёт, но чуть позже. Она уже шла сюда, да поскользнулась на тропке. Сейчас переоденется и придёт.

— А пока её нет, что делать?! Я бы с матерью оставила своих, но она вчера уехала в деревню! — закричала Ольга Федосеева, хватаясь за голову. — С кем наших детей оставить?! Опоздаю ведь!

— Давайте, я с ними посижу, — предложила Нина. — Сейчас — восемь, а работать я начинаю в половине десятого. Няня Галюшка успеет за это время добраться к нам. Только сидеть буду здесь же, в коридоре, а не в комнате.

Ольга тут же вылетела из общего коридора на улицу, суматошно распахивая зонт. За ней потянулись остальные мамы. Когда взрослых в коридоре не осталось, к Нине подошла удивлённая Марья Егоровна. Насторожённо глядя на неё, спросила:

— А что так? Почему не в комнате? Боишься — перепачкают там у тебя?

— У меня в комнате очень сыро, — объяснила Нина. — От окна столько воды с улицы натекло, что я всё утро её собирала. Обогреватель уже включила, но, когда он ещё всю комнату высушит — неизвестно.

— Ну-ка, пойдём, посмотрим, — велела Марья Егоровна, и Нина, усмехаясь, догадалась, что управдомша не вполне поверила в сырость.

Однако, переступив порог, Марья Егоровна постояла в кухоньке, глядя на открытый проём между сервантом и шифоньером (Нина занавеску убрала, чтобы воздух активнее перемещался), и с сочувствием покачала головой:

— Нет, одним обогревателем тебе не обойтись. Ладно. Сделаем так: приду с работы, принесу тебе дров — печку протопим. А как иначе твои ночью спать будут в этакой-то сырости? А пока входную дверь раскрой — сквозняком-то лучше просушит.

— Что сквозняком просушит? — раздался за её спиной голос Николая.

Женщины вразнобой объяснили ему, что ранним утром в комнате произошла катастрофа. Он сбросил ботинки и, не спрашивая разрешения хозяйки, прошёл к окну. Нина, впрочем, не обратила на его невежливость внимания — уже привыкла, что люди здесь общаются так, словно все они родственники в разной степени дальности — или давние знакомые. Да ещё сообразила, что Николай не просто так приблизился к окну, а затем, чтобы обследовать его.

— Ещё один такой ливень — и подоконник упадёт, — сделал он вывод. — Посмотрите — он настолько старый, что под рамой сгнил напрочь. Еле держится. Нина, я