Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

остановки и простоял там битый час, вглядываясь в каждый силуэт. Окна домов во тьме казались размытыми желтыми пятнами, машины поднимали снопы брызг, а темные улицы выглядели опасными. Кто-то привязал к козырьку остановки вязаную тыкву. Она промокла насквозь и напоминала несуразный комок ткани, шлепающий на ветру.

Я вернулся к Джорджи подавленный, мокрый и уставший. Играть уже ни во что не хотелось, и я просто лежал бревном на диване, попивая сидр и слушая веселый галдеж друзей. В тот момент мне было настолько важно, чтобы Питер пришел, как будто от этого зависела моя репутация в колледже или жизнь.

Поэтому я накинулся на него, едва вернулся следующим днем в комнату:

– Почему ты не пришел?

– Прости. – Пит застыл посреди комнаты, абсолютно потерянный, и смущенно почесал растрепанный затылок. – Я задержался и подумал, что уже поздно.

– Мы всю ночь собирались играть.

– Знаю, но…

– Я даже ходил тебя встретить, – нахмурился я, чувствуя себя неловко и взвинченно одновременно.

– Мне жаль, Стив. – Питер выглядел действительно пристыженным. Я почувствовал, как медленно остываю и моя обида забивается в самый темный угол души, откуда я не скоро ее вытащу.

Конечно же, мы тогда помирились.

И конечно, потом я снова звал его на каждую вечеринку, на прогулки, в кафе, на посиделки и неизменно получал отказ. Иногда мне казалось, что он нарочно выдумывал себе дела и бродил где-то в одиночку, но, сколько бы я ни высматривал в толпе вихрастую макушку и толстенные линзы очков, я его не видел снаружи комнаты.

Октябрь сменился холодным, продуваемым всеми ветрами ноябрем со срывающимся первым снегом. Первую половину месяца еще сохранялось какое-то подобие тепла, но к концу все небо сплошь затянуло серой мглой, черные остовы деревьев застыли в мертвом сне, а лужи по утрам были подернуты тонкой корочкой льда.

Я отчетливо помнил тот день: мрачный, неприглядный, похожий на вылинявшие краски, размазанные по затертому холсту. У меня оставалось сорок долларов в заначке со стипендии, и я планировал устроиться на подработку на рождественских выходных, потому что родители меня дома не ждали. Заваливаясь в комнату и отряхивая в коридоре снег с шапки, я внезапно обнаружил Питера, запихивающего вещи в рюкзак.

– Ты куда собрался? – обескураженно выдохнул я. Мысль о том, что Пит может захотеть куда-то выбраться, казалась теперь дикой, неуместной в той реальности, которую я принял, живя с ним бок о бок.

– Думаю, пришла пора кое-куда наведаться на выходные. Я и так долго откладывал эту поездку, уже даже неприлично. – Питер завязал тесемки рюкзака и шмыгнул носом. Этот жест почему-то надолго отпечатался в моей памяти. Он был слишком трогательный, живой и естественный в сером свете затухающего дня.

– А не поздно ли собрался?

– Автобус вечером, – выдавил Питер. Его голос странно дрогнул, глаза за стеклами очков заблестели.

– Можно я поеду с тобой? – вырвалось у меня. Сам не знаю, что тогда нашло, но я был в таком подавленном настроении от общения по телефону с родителями, от безысходности вечного одиночества на кампусе, пока остальные разъедутся поедать жареных индеек, что мне захотелось вырваться за пределы колледжа.

Питер тихо засмеялся, прижав бледные костяшки ко рту.

– Тебе рано туда.

– Куда же ты едешь? – Я скептически прищурился.

– К родственникам. Давай подружим еще какое-то время, прежде чем я повезу тебя к себе. – Пит засмеялся, прижав к себе рюкзак. Он выглядел неожиданно расслабленным, будто что-то внутри него освободилось.

Я же, напротив, настолько растерялся от этой новости, что больше не мог ничего сказать в ответ. Не помню, о чем мы потом говорили, но самое удивительное было для меня видеть, как Питер с рюкзаком за спиной открывал дверь и пересекал порог. Я ни разу не видел, как он выходил из комнаты, на занятия он всегда шел позже меня, поскольку регулярно просыпал.

Его кровать так и осталась аккуратно заправленной, как и всегда, будто он просто ушел на занятия, а полки в шкафу были пустыми и одинокими. Быть одному в комнате для меня оказалось тяжелее, чем я мог представить, поэтому я вписывался в любые дела колледжа, которые только находила социально активная Трэйси. Спустя неделю после отъезда Питера я разбирал вместе с ней залежи реквизита в театральном кружке, поскольку у них была самая крупная кладовая. Мы пришли посмотреть, много ли украшений для кампуса найдется там к Рождеству. Там были старые новогодние гирлянды, пластиковые еловые ветви, бесконечные тубы с плакатами, а еще картонные летучие мыши и пенопластовые скелеты на Хэллоуин. Среди всего этого пестрого великолепия я наткнулся на отсыревшую коробку, кое-как заклеенную скотчем.

– Что это? – спросил я.

Трэйси бросила разматывать связку оранжевых флажков и обернулась.

– Коробка, полная слез.

– Давай попроще.

– В тебе нет никакой романтики. – Трэйси закатила глаза, и ее заколотая дурацкой розовой заколкой челка подпрыгнула от негодования, когда она перегнулась через коробки ко мне. – Тут собраны вещи и газетные вырезки о трагических событиях, происходивших в колледже за все время его существования. Ну, знаешь, о тех самых учениках, которые…

Я уже не слушал ее. Оторвав ветхий скотч, я с любопытством сунул нос в коробку, а в следующую секунду едва сдержался, чтобы не отшвырнуть ее от себя. С самой верхней стопки пожелтевших от времени фотографий на меня смотрел Питер Морган.

Тот самый Питер с толстенными линзами очков, встрепанной копной волос и в замятой рубашке. Он улыбался на фото так же тепло и безмятежно, как в тот серый день, когда мы виделись последний раз, а я тянулся к нему дрожащими пальцами и не чувствовал земли под ногами.

Мой мир рушился.

– Стив? Стив! – Трэйси потрясла меня за плечо. – Ты в порядке? Ты побледнел… Дать тебе аммиачную салфетку? У меня есть! – Она вскочила на ноги, но я быстро схватил ее за запястье и удержал на месте, тяжело дыша.

– Не нужно, – выдохнул я, протягивая ей фотографию.

Трэйси выглядела встревоженной. Она аккуратно присела рядом со мной на корточки, взяла снимок и вгляделась в лицо на нем.

– Ты знаешь этого парня?

– Еще как. Это Питер Морган. Мой сосед.

– Ты прикалываешься, что ли? – Девушка нервно усмехнулась, переворачивая фотографию, чтобы прочитать подпись. Ее глаза широко распахнулись, она несколько секунд молчала и смотрела то на меня, то на оборот фото.